Даниэль Дефо: Жизнь и приключения Робинзона Крузо [В переработке М. Толмачевой, 1923 г.]

Медленно, с большим трудом, переправил он все вещи на свой плот. Некому было помочь ему, некому дать хороший совет, даже вдвоем эта работа была бы легка. Только Дружок следовал за ним по пятам.

Пора было отплывать, начинался прилив. Робинзон увидел, как подступившая вода вдруг смыла с берега и унесла брошенную им на берегу одежду. Он поспешно захватил пару матросского платья, большой кусок парусины и спустился последний раз на свой плот. Он подобрал два сломанных весла от шлюпки, дул легкий ветерок, который, вместе с приливом, понес его послушно к берегу.

Дружок, который все время с тревогой следил за его приготовлениями и, повизгивая, бегал по краю судна, не стал дольше ждать, смело прыгнул в воду и поплыл за плотом, только его черная голова виднелась над поверхностью моря. Путешествие пошло благополучно, утлый плот подвигался куда надо, но у самого берега его начало относить в сторону. Робинзон догадался, что попал в береговое течение, которое указывает на близость какого-нибудь залива. Так и оказалось: скоро Робинзон увидал довольно глубокую бухту с ровными, пологими берегами. Видимо, тут было удобно пристать, и он принялся грести изо всех сил, чтобы направить свое неуклюжее суденышко туда. Кое-как удалось повернуть его в желаемом направлении, но в последнюю минуту чуть было не погибло все дело. Плот наехал вдруг одним концом на плоский подводный камень, другой край его опустился, и все вещи поползли в воду. Робинзон в ужасе уперся в них руками. Не ужели все пропадет? Провизия, в которой он так нуждался, а главное — порох… Сдвинуть крепко засевший плот назад в воду не хватило бы сил, оставалось ждать, чтобы прилив, который еще не поднялся до последнего предела, о чем Робинзон мог судить по полосе, оставленной водой на берегу, выпрямил плот и тем спас его сокровища. Он рассчитал верно, мало-по-малу плот снова стал прямо, поднявшись и другим концом, но чего стоило долгое время, показавшееся бесконечным поддерживать от падения тяжелые ящики! У него разболелись плечи и руки от напряжения, но до того ли было. Теперь, когда плот снова был на воде, Робинзон легко, упираясь в дно веслом, надвинул его целиком на камень, подтянул к самому берегу, и плот встал словно на столе. Так было отлично, теченье было слабое и не могло унести его, а с отливом плот должен был очутиться целиком на сухом месте.

Дружок, между тем, давно уже добрался до берега и теперь носился по нему кругами, катался по траве и всячески выражал свой восторг.

«Он радуется, как я, когда почувствовал, что спасся! — подумал про него Робинзон, — и даже больше, потому что он не думает ни о дикарях, ни о кровожадных зверях, а просто радуется, что еще жив и что кругом так прекрасно. Может быть, и мне недурно взять с него пример?»

Когда все вещи были в безопасности на берегу, закрыты тщательно парусиной, пора было подумать и о каком-нибудь жилище. Но Робинзон до сих пор не знал, где он находится.

«Быть может, — думал он, — стоит мне взобраться вон на ту гору, и я увижу дымки какого-нибудь поселка. Ничего нет невероятного в том, что я нахожусь недалеко от Бразилии, и человеческое жилье близко!»

Он кликнул Дружка и пошел в ту сторону, где возвышалась острая, скалистая вершина горы. Внимательно озираясь, несмело проник он в чащу леса, но ничего пугающего не было заметно. Дружок, видимо, тоже не чуял никакой опасности, потому что весело шнырял крутом, но только птицы подымались стаями над его головой. Особенно много было попугаев всех цветов и величин: маленьких зеленых с красным хвостом, крупных серых с красной головой, снежно-белых какаду и других, которые перелетали с ветки на ветку, словно огромные цветы. Вероятно, они никогда не видали человека, потому что не обнаруживали никакого страха и садились чуть не на голову Робинзона. Только в одном месте из густого кустарника шмыгнул небольшой зверек, похожий на кролика, и моментально скрылся.

Скоро начался подъем, но до главной вершины еще было далеко, а Робинзон уже мог убедиться, что дальше и итти не стоит, потому что совершенно ясно определилась местность, в которую он попал: под ногами пышным ковром расстилалась роскошная растительность, светлая лента узенькой речки блистала тут и там, но нигде не было видно ни малейших признаков жилья, ни шалаша, ни вьющегося дымка, ни пасущегося скота, а, главное, кругом со всех сторон плескались безграничные синие волны океана: Робинзон был на острове, сомнения никакого быть не могло. Один! Совершенно один! Как жить совсем одному? Никогда не слышать человеческого голоса, не видеть ни одного лица, ничего не знать о жизни других, не читать ни одной книги! Стоит ли жить после этого? Не лучше ли желать, чтобы дикий зверь выскочил из кустов и растерзал его?