Брет Гарт - Габриель Конрой

— Держи меня за пояс, и я вытащу вас обоих! — крикнул он, высвобождая руку и стараясь достать до куста чимизаля. Когда ему удалось это, он подтянулся, вцепился в куст зубами, а затем, стиснув челюсти, повис в воздухе и вытащил за собой из воды обоих спасенных. Едва успели они ухватиться за куст, как послышался зловещий рев, и новая мутно-желтая водяная лавина ворвалась в каньон. Куст чимизаля подался под тяжестью трех человек. Пальцами одной руки Гэбриель врылся в почву у корней чимизаля, добираясь до каменистого основания, другой же рукой как можно крепче прижал женщину к каменной стене каньона. Когда волна накрыла их с головой, раздался отчаянный вопль и затем всплеск: их сотоварищ исчез. Остались Гэбриель и женщина.

Они спаслись, — надолго ли? Левая рука Гэбриеля, цеплявшаяся за неровности каменной стены, была их единственной опорой. Впервые за эти минуты Гэбриель взглянул на женщину и спросил, запинаясь:

— Можете вы продержаться еще немножко?

— Да.

Несмотря на ужас их положения, таинственная сладость в голосе женщины поразила его.

— Обнимите меня за шею и держитесь как можно крепче.

Она повиновалась. Почти не ощутив веса повисшей на нем женщины, Гэбриель стал осторожно нащупывать освободившейся правой рукой хоть какой-нибудь уступ в каменной стене. Разыскав его наконец, Гэбриель могучим усилием подтянулся вверх и поставил ноги в отверстие, образовавшееся на месте вырванного с корнем куста чимизаля. Потом сделал передышку.

— Еще можете немного продержаться?

— Поднимайтесь, — ответила она.

Гэбриель стал подниматься. Он отыскал второй выступ, потом еще и еще, пока наконец не добрался до карниза в фут шириною, почти у самой вершины утеса. Он остановился, чтобы перевести дух. Теперь заговорила женщина:

— Вы сумеете добраться до вершины?

— Да… если только вы…

— Поднимайтесь, — спокойно сказала она.

Тщательно размеряя свои движения, Гэбриель возобновил подъем. Через несколько минут он был на вершине. Тут пальцы женщины вдруг разжались и она скользнула было вниз, но Гэбриель поддержал ее, взял на руки и понес на полянку, которую сваленная кем-то сосна устлала мягким ковром из высохшей хвои. Здесь он опустил ее на землю, проявив при этом ту необыкновенную нежность в каждом движении, которую выработал за многие годы ухода за слабыми и больными и которая стала как бы его второй натурой. Она грациозно поблагодарила его, показав при этом очаровательные белые зубки, и так взглянула на него своими темно-синими глазами, что Гэбриель не мог не ответить ей взглядом. Это была миниатюрная блондинка, одетая изящно и по моде, того типа и того круга, который Гэбриелю был совершенно незнаком. Если не считать улыбки, женщина показалась ему некрасивой. Продолжая улыбаться, она вдруг побелела и потеряла сознание.

В ту же минуту Гэбриель услышал голоса и, оглянувшись, увидел двух приближающихся к ним пассажиров дилижанса, спасшихся, как видно, тем же способом, что и они. И тут — не знаю даже, как рассказать об этом, — Гэбриеля охватил внезапный страх, что он снова попал в какую-то запутанную и рискованную историю. Что подумают эти люди? Да и поверят ли они его рассказу? С отчаянием он вспомнил недавний разговор у Бриггса; потом перед его мысленным взором продефилировали костлявая Сол и дебелая миссис Маркл; потом вопрошающие глаза малютки Олли глянули ему прямо в душу, и наш герой, наш победоносный гигант повернулся и… пустился наутек.

Когда Гэбриель пришел домой, было уже темно; Олли, сильно встревоженная, ждала его.

— Ты вымок насквозь, противный Гэйб, и весь в глине к тому же. Скорее переодевайся, не то простудишься насмерть, грешная твоя душа!

Гэбриель был несколько озадачен тоном полученного выговора, но так обрадовался, что Олли ни о чем его не расспрашивает, что решил пропустить ее дерзость мимо ушей. Вернувшись из-за занавески в сухом платье, он, к своему изумлению, увидел в ярком свете новой свечи, что Олли с той поры, как он утром оставил ее, претерпела некое волшебное превращение. Лицо и руки ее поражали необыкновенной белизной, золотистые локоны были перехвачены яркой розовой лентой. Немалые перемены произошли и в ее наряде: она надела старенький кружевной воротничок, извлеченный из хранившегося в вещевом мешке материнского «гардероба», и повязала на шею пунцовый бантик.

— Если я не ошибаюсь, — весело сказал Гэбриель, — одна девочка, которую я хорошо знаю, тоже переоделась и к тому же подзанялась своим туалетом. Уж не свалилась ли ты без меня в канаву, Олли?