Африкан Бальбуров - Черная пасть

— Я не такой дурак, чтобы оскорблять страну, в которую собираюсь ехать, мистер Джекобс, — миролюбиво сказал Самойлов, наливая водки. — Такова логика вещей. Первыми в таких местах часто появляются военные. Капитаны Куки вывелись, Пржевальских да Потаниных уже не будет — времена счастливых сочетаний ученых и военных прошли. Но мне повезло, что рядом со мной такой человек, как вы, — из прославленной морской пехоты, а это ведь та самая большая дубинка, которой здорово научились размахивать ваши политики! За вас, мистер Джекобс.

— Это вы хорошо сказали про большую дубинку! — охотно подтвердил Джекобс. — А скажите, мистер Самойлов, не жалко отдавать золото? Хотим дать пять процентов вашего же, добытого на вашем прииске, золота! Я бы, например, стал драться. И так поступил бы, по-моему, всякий. Вы же далеко не трусливый человек.

— Берите золото и не входите в рассуждения! — глухо произнес Самойлов. — Вы, может, слышали историю русской библиотеки вашего конгресса? Ее собрал красноярский купец Юдин. То была уникальная библиотека — лучшая в России. Выросли дети и стали возмущаться: почему такие деньги заморожены в книгах! Наступил в семье ад. И Юдин вынужден был продать библиотеку, ее купило ваше правительство за сто тысяч долларов.

— Сто тысяч долларов! — вскричал Джекобс. — За книги!

— Да, мистер Джекобс, всего-навсего сто тысяч долларов за национальную гордость России! А стоила не меньше миллиона и даже, может быть, вообще не имела цены...

— Вы шутите! — не выдержал Джекобс.

— Для русского слишком грустная тема для шуток. Аляску безмозглый царь за триста миллионов продал, а вы в несколько лет выкачали из нее миллиарды! Стоило русским землепроходцам класть жизни свои, разведывая заморские земли на Аляске!..

— Кто позволил им разведывать наши земли на Аляске? Кто был тогда президентом?

Самойлов откинулся на спинку стульчика и странно ласково посмотрел на майора.

— С вами не соскучишься! — сказал он восхищенно. — Закусывайте омулем, милейший мистер Джекобс. Еще раз ваше здоровье! Дорогой мистер Джекобс, незнание имеет великолепно привлекательную сторону — оно наивно и честно. Да будет вам известно: русскую Аляску ваше правительство купило в 1869 году, а наши предки — мои предки! — беломорские рыбаки и охотники да купцы еще в семнадцатом веке начинали осваивать Аляску! Тогда у вас президентов не было, да и вообще вами не пахло на американском континенте, мистер Джекобс...

Самойлов выпил, продолжал:

— Привычно стало вам брать все, что плохо лежит. А мое золото давно плохо лежит, да и вся фантастически богатая Сибирь-матушка давно плохо лежит у России! Я нисколько не жалею о золоте. Даже думаю, что оно сохранилось потому, что ревком в Иркутске не может организовать надежной охраны для его вывозки... Мне не нужно золото. Под вашей защитой я вывезу семейные архивы. Они состоят не из альбомов в переплетах с золотым тиснением. Мои отец промышленник, и отчеты с приисков, тома с документами — в пяти металлических ящиках — переносных сейфах. Могу открыть и показать, что не прячу золото!..

— Я вам верю. Открывать ящики не надо.

В это время ветерок распахнул полог, и в палатку ворвалась мошкара — густо, нахально, настырно. Стала лезть в рот, в нос, в уши. Джекобс зачихал, зафыркал и, наконец, отчаянно отбиваясь руками, взревел:

— Эй, вестовой! Где ты там, Окорок Пенсильванский? Какой дьявол открыл дверь?

Вбежавший вестовой пытался, вооружившись полотенцем, выгнать целую тучу мошкары. Самойлов заметил, что этот вечно напуганный парень настолько искусан, что вместо глаз остались одни щелочки.

— Найди, где эта проклятая мазь от гнуса, — живо!

Проворный вестовой быстро намазал мазью лицо, руки и шею майора.

— А вас что, не кусает эта сволочь? — с величайшим изумлением посмотрел Джекобс на Самойлова.

— Комары и мошка у нас кусают только чужих! — пошутил Самойлов. — Может, выпьете коньяк?

— Сначала водку! — захохотал Джекобс.

— Узнаю офицера морской пехоты! Ваше здоровье!

Самойлов вышел из палатки и тотчас же вернулся.

— Часовые стоят слишком близко! — вполголоса сказал он.

Джекобс, продолжая разжевывать понравившуюся белорыбицу, стремительно вышел и тотчас же донесся его лающий бас:

— Кар-рамба! Я велел охранять, а не стеречь меня! Есть разница, черт возьми? Эй ты, Окорок Пенсильванский, проследи: к палатке никто не смеет подходить ближе, чем на десять метров! Увижу ближе чью-нибудь морду — влеплю пулю! Может, сейчас дверь открылась не сама, а, канальи? Пусть знают: мой кольт промашки не дает.