Артур Конан Дойл: Вампир из Суссекса

— Следовательно, ребенку не грозит непосредственной опасности?

— Миссис Мэзон, нянька, заявила, что не оставит его ни днем, ни ночью. Ей безусловно можно доверять. Я больше боюсь за бедного маленького Джека — как я писал вам, она уже дважды бросалась на него.

— Но ни разу его не укусила?

— Нет. Она била его… И это тем более ужасно, что Джек — бедный кроткий, маленький калека.

Черты лица Фергусона смягчились, когда он заговорил о своем мальчике.

— Казалось бы, что его несчастие может растрогать любое сердце. Падение в детстве — и переломленный спинной хребет. Но это — золотое, любящее сердечко!

Холмс взял вчерашнее письмо Фергусона и вновь перечел его.

— Кто еще живет в вашем доме, мистер Фергусон?

— Две прислуги, которые служат у нас недавно. Еще сторож Михаил. А потом: моя жена, я сам, мой мальчик Джек, бэби, Долорес и миссис Мэзон.

— Мне кажется, вы не особенно хорошо знали вашу жену до свадьбы!

— Я был знаком с ней всего несколько недель.

— Сколько времени при ней Долорес?

— Много лет!

— В таком случае она, вероятно, лучше вас знает характер вашей супруги.

— Да, вероятно!

Холмс сделал какую-то пометку.

— Мне сдается, — сказал он, — я буду полезнее в Лемберлей чем здесь. Это, конечно, дело, которое необходимо расследовать лично. Если леди не выходит из своей комнаты, наше присутствие не обеспокоит ее. Впрочем, мы остановимся в гостинице.

Фергусон облегченно вздохнул.

— Так я и надеялся, мистер Холмс. Поезд отправляется в два часа. Если бы вы могли воспользоваться им?..

— Конечно, мы приедем. Сейчас у нас спокойное время. Я могу посвятить вашему делу всю свою энергию. Ватсон, конечно, поедет с нами. Но я хотел бы быть совершенно точно осведомлен относительно некоторых деталей еще до своего прибытия. Как я понял, несчастная леди, по-видимому, бросалась на обоих детей — на своего собственного бэби и на вашего сына?

— Да,

— Но она вела себя при этом различно, не так ли? Она побила вашего сына?

— Один раз палкой, другой раз — просто так.

— Она не объяснила, за что она бьет его?

— Нет, она лишь повторяла, что ненавидит его.

— Что же, это у мачех случается. Так сказать, посмертная ревность. Леди ревнива по своей природе?

— О да! Она очень ревнива — всей силой своей горячей южной любви.

— Но мальчик… Ему, кажется пятнадцать лет? Вероятно, он умственно очень развит, хотя тело его и искалечено. Как он объясняет ее выходки?

— Никак. Он говорит, что не давал ей никакого повода.

— А раньше они были друзьями?

— Нет. Они никогда не любили друг друга.

— Вы говорите, он очень привязан к вам?

— Нет на свете другого такого же преданного сына. Моя жизнь — его жизнь…

Холмс снова отметил что-то в своей записной книжке. Некоторое время он задумчиво молчал.

— Несомненно вы до второй вашей женитьбы были большими товарищами с вашим сыном. Вы были очень близки, не так ли?

— Очень!

— И привязчивый мальчик, вероятно, горячо чтил память своей матери?

— Очень горячо!

— Очень, очень интересный характер. А вот еще один интересующий меня пункт: странные выходки леди по отношению к своему бэби и к вашему сыну происходили одновременно?

— В первом случае да. Ею точно овладело бешенство, и она сорвала свою ярость на обоих. А во втором случае, пострадал один лишь Джек. Миссис Мэзон не жаловалась ни на что.

— Это, конечно, осложняет дело…

— Я не совсем понимаю вас мистер Холмс!

— Возможно. Просто создаешь предварительную теорию и ждешь, пока время даст в руки новые факты. Это дурная привычка, мистер Фергусон, но человеческая природа слаба. Боюсь, ваш друг сообщил вам преувеличенные представления о моих научных методах. Пока скажу вам лишь, что ваше дело не кажется мне неразрешимым и что вы можете ждать нас завтра у себя.

Был серый туманный ноябрьский вечер когда мы, оставив свои вещи в городке, приближались к уединенной ферме, где жил Фергусон.

Сам хозяин поджидал нас в большой центральной комнате. В старинном камине пылал огонь… По стенам висело старинное оружие.

Внезапно Холмс обернулся.

— Ого, — сказал он, — что это такое?

В корзине в углу лежала собака. Она медленно подошла к своему хозяину. Она переступала с трудом. Задние лапы ее двигались неправильно, и хвост ее был опущен вниз. Она лизнула руку мистера Фергусона.

— Что это такое, мистер Фергусон?

— Собака!

— Что с ней?

— Это загадка и для ветеринара. Нечто вроде паралича… Какой-то странный менингит, сказал ветеринар.