Владимир Карпов - Обратной дороги нет

А Голощапов шутил:

— Она из меня не текёт, кровь-то, сухой я, как концентратная каша.

В траншеях нас встретили тревожно.

— Ну, как? Все живы?

— Раненых не оставили?

— Флаг приволокли?

— Вот молодчаги!

Растроганный Арбузов, не стесняясь окружающих, обнял меня, тискал и прижимал к своему огромному мягкому телу. Командир тоже стоял рядом с комиссаром, дожидаясь своей очереди высказать благодарность.

Когда первая радость улеглась, комиссар обратился к командиру:

— Ну, Анатолий Петрович, теперь их нужно хорошенько покормить, пир устроить. Этим займусь сам. — И, повернувшись ко мне, добавил: — Я с вами, чертяки, суеверным стал — не разрешил тыловикам ничего для встречи готовить, говорят, примета плохая. Идите отдыхайте, а мы будем готовиться вас чествовать.

«Чествование» проходило в обеденное время в овраге около кухни, где готовили пищу для работников штаба. Присутствовало все командование полка. Нас посадили за настоящие столы, поставили перед нами тарелки, накормили борщом с копченой колбасой, гречневой кашей с ароматным мясным соусом. На столе стояли миски с раздобытыми где-то для этого случая солеными огурцами и белыми головками очищенного лука. Для апреля месяца огурцы, хоть мятые и пустые в середке, все же были невидалью. Водку не ограничивали фронтовой стограммовой нормой. Но ребята пили сдержанно — стеснялись начальства. Внимание командиров, спокойное, шутливое настроение за столом были особенно приятны после передряг и волнений прошлой ночи.

Природа вокруг тоже выглядела празднично. Отражение яркого весеннего солнца вспыхивало в звонких ручьях, на них невозможно было смотреть — резало глаза. Апрельский снегогон катил вовсю, от теплой, обнажившейся земли поднимался пар, в низинах все шире разрастались лужи. Зима отступала на последние рубежи — пористый мокрый снег держался еще в лесочках, оврагах да зарослях кустарника. В васильковом небе летели белые золоченые облака. Пахло землей и талым снегом, а от леса ветерок приносил горьковатый терпкий запах почек.

Я чувствовал обновление не только в природе, что-то сегодня менялось и во всех окружающих.

После угощения комиссар поднялся и сказал:

— Ну, товарищи разведчики, еще раз спасибо вам. А сейчас пойдемте по батальонам, покажу вас всему полку. Пока, товарищ Ковров, выполнена первая, правда, самая трудная половина партийного поручения, у нас еще уйма работы.

Я не сразу понял, какую работу имел в виду комиссар. А тот после обеда и весь следующий день водил разведчиков по подразделениям. Ноги вязли в грязи до обреза голенищ. В траншеях был настоящий потоп от весенней талой воды. А комиссар все водил и водил нас по ротам и батареям. Везде он говорил почти одно и то же:

— Вот, товарищи, это наши отважные разведчики, они утащили ночью фашистское знамя, которое вы видели вон на той высоте. Если мы все будем воевать так же геройски, то не только до флага — до самого Гитлера доберемся. Готовьтесь, товарищи, к наступлению. Фашисты выдохлись, уж если знамя свое укараулить не смогли, значит, погоним их дальше в шею. Но для этого нужно…

Тут комиссар переходил к конкретным полковым делам, в зависимости от того, с кем он говорил — с артиллеристами, минометчиками, петеэровцами, стрелками, саперами, связистами… Разведчики так устали за эти два дня, что начали пошучивать:

— Уж лучше еще раз на задание сходить.

— А вы считали, политработа только языком ведется? — тоже отшучивался Арбузов. — Нет, братцы, тут нужны и крепкие ноги, и здоровое сердце. Ну и, конечно, язык. Говорят, еще мозги не вредно иметь.

Я глядел на неугомонно шагающего по вязкой земле комиссара и думал: «Все у него с расчетом, и шутку эту не зря сказал — видит, ребята выдохлись — подбадривает».

Только к концу второго дня Арбузов отпустил разведчиков. Прежде чем спуститься в лощину, где была жилая землянка, я остановился на бугорке и посмотрел на высоту, на которой раньше развевался гитлеровский флаг. Теперь там и шеста не было.

Широкая панорама холмов и голых перелесков открывалась на нашей стороне. Где-то на этой мокрой земле, зарывшиеся в разбросанные на большом пространстве траншеи, землянки, засели подразделения полка. Я вспомнил, как при встрече с разведчиками светлели лица солдат и командиров, теплели взгляды, распрямлялись суровые морщины. Стоя на бугре, сейчас я словно видел весь полк, построенный на одном поле. Полк представлялся подтянутым, хорошо управляемым — подай любую команду, все выполнит.