Владимир Динец - Песни драконов. Любовь и приключения в мире крокодилов и прочих динозавровых родственников

В Семаранге живет самая большая китайская община Индонезии. Китайская диаспора занимает в Юго-Восточной Азии ту же нишу, которую когда-то занимали евреи в Европе: хорошо образованные, толковые люди, которые осуществляют значительную часть международной коммерции, повсюду путешествуют и торгуют всем на свете, ухитряясь успешно вести дела среди всеобщего бардака. Не удивительно, что в Индонезии и соседних странах не редкость китайские погромы. Будучи народом путешественников, китайцы диаспоры обзавелись соответствующим божеством.

В начале 1460-х годов китайский император отправил так называемый Великий флот в экспедицию. Задача была проста: полное исследование всего мира. Командовал Великим флотом адмирал Чжэн Хэ. Выходец из низкородной семьи, он сумел пройти все уровни императорских экзаменов, что для простолюдина было почти невозможно. Став евнухом (необходимое условие успешной карьеры), он быстро прославился талантами в области судовождения, навигации и картографии.

Никто точно не знает, какие именно земли посетил Великий флот. Известно, что Чжэн Хэ высаживался на Яве, в Малайзии, Индии и Африке. Почти наверняка были открыты Новая Гвинея и Австралия.

По возвращении моряков ждал неприятный сюрприз. Проекты молодого императора разоряли казну и казались китайской аристократии бессмысленными. Построенный им за огромные деньги дворец в течение недели сгорел, якобы от удара молнии. Это было воспринято как знак, что небеса не поддерживают императорскую политику. И император сдался: он объявил, что экспедиции в заморские страны навсегда прекращаются, всякие прямые контакты с ними запрещаются и даже большие торговые корабли впредь не будут строиться. Китай погрузился в многовековую изоляцию, а открытия Великого флота были забыты.

Но во многих странах, куда заходил Великий флот, о нем осталась память. Чжэн Хэ стал святым, которому под именем Сам По Конга поклоняются в Малайзии и Индонезии. Особенно он популярен у китайской диаспоры. Мусульмане, однако, тоже почитают Чжэна, приписывая ему распространение ислама в Мелаке и на Яве.

В Семаранге Чжэну посвящен храм Гедунг Вату. Снаружи это большой павильон несколько китчевого вида с каменными драконами, гипсовыми львами, бумажными фонариками и гранитной статуей адмирала в стиле соцреализма. Внутри скрыт вход в искусственную пещеру, где вас ждут статуи Чжэна и двух его капитанов, украшенные празднично мигающими разноцветными лампочками, словно новогодние елки.

Несмотря на китч, соцреализм и лампочки, в этом храме есть что-то особенное. Может быть, лицо Чжэна – совсем молодого, в отличие от большинства китайских святых. Может быть, паруса – в храме сотни изображений старинных джонок. А может быть, ветер с моря, долетающий сюда через километры городского смога. Ветер дальней дороги.

Паромы – основной способ передвижения между островами Индонезии. Мы взяли билеты на самую дешевую палубу и поставили там палатки. Путь на Калимантан занял два дня. Все это время Настя была в центре внимания. Большинство пассажиров никогда в жизни не видели блондинку, поэтому ее постоянно фотографировали, даже когда она спала в палатке, а потом радостно показывали ей фотографии. Женщины старались потереться с ней локтями, надеясь, что их собственная кожа от этого станет светлее (светлая кожа считается красивой почти везде в тропиках – вероятно, потому, что возможность редко бывать на солнце связана с высоким социальным статусом).

Еще день ушел на получение разрешений на вход в парк, регистрацию в полиции (для этого требовалась поездка в другой город) и поиски лодочного капитана, согласного притвориться, что он также наш гид. Национальный парк, куда мы направлялись, назывался Таджун Путинг.

Путь туда по реке был чудесным. Поначалу мы плыли по беловодной реке (с водой цвета сгущенки), обрамленной мангровыми пальмами. Выше по течению начались обычные мангры, населенные сотнями макак-крабоедов и обезьян носачей, которые то и дело, завидев лодку, перепрыгивали над рекой с дерева на дерево или плюхались в воду и суматошно плыли на другой берег. К вечеру мы свернули в небольшой черноводный приток, по которому поднимались, пока он не стал слишком мелким. Теперь вокруг был керангас – особый лес, растущий на торфяниках с кислой почвой, с маленькими деревьями, широкими травяными полянами и множеством увешанных ловчими кувшинчиками насекомоядных растений – непентесов. Крупных животных в керангасе мало, не считая обезьян – лангуров, гиббонов и орангутангов. Неподалеку находился центр по возвращению в природу орангутангов, конфискованных у незаконных владельцев. Некоторые из них уже давно жили в лесу и обзавелись потомством, но по-прежнему оставались совершенно ручными. Мамы-орангутанги почему-то особенно доверяли Насте – может быть, потому, что она двигалась и разговаривала очень мягко и тихо. Они даже приносили ей детей, чтобы поиграть, но нам приходилось быть очень осторожными, потому что орангутанги легко цепляют человеческие инфекции.