Борис Жуков - Введение в поведение. История наук о том, что движет животными и как их правильно понимать

Нетрудно заметить, что социобиологический подход «с точностью до знака» совпадает с подходом Шнейрлы и Лермана (см. интермедию 2), предлагавших считать любое поведение «хоть немного приобретенным». Формально эти два подхода противоположны, но совпадают в игнорировании разницы между инстинктивным и индивидуально-пластичным поведением.

Распространенное мнение, будто олени рогами защищаются от хищников, не имеет под собой оснований: в отличие от быков и баранов олени практически никогда не используют для этой цели рога. Не очень достоверные свидетельства такого поведения есть только в отношении северного оленя, но именно у этого вида рога характерны как для самцов, так и для самок.

В то же время данные для павлинов противоречивы: одни ученые обнаруживают явную корреляцию между пышностью хвоста и репродуктивным успехом, другие утверждают, что никакой корреляции нет.

На самом деле, конечно, все не столь однозначно: в любой реальной популяции и длина хвоста у самцов и, вероятно, вкусы самок варьируют в некоторых пределах. Однако это обстоятельство лишь усложняет приведенное рассуждение, не меняя его конечного вывода.

Согласно распространенному мнению, количественным показателем интеллекта является так называемый IQ – «коэффициент интеллекта», рассчитываемый по результатам тестов, основанных на решении множества простых и стандартных задач за ограниченное время. Подробный и обстоятельный разбор того, что же отражает этот показатель, выходит далеко за пределы нашей темы, поэтому ограничимся лишь указанием на то, что IQ – это инструмент быстрой и грубой сортировки больших контингентов людей для последующего выполнения стандартных функций (например, новобранцев в армии). Считать его мерилом интеллекта – все равно что считать лучшим математиком того, кто быстрее всех считает в уме.

Сегодня такое мнение тоже иногда встречается, но уже скорее как экзотическое.

Нетрудно видеть, что это определение Крушинского представляет собой развитие брошенной вскользь мысли Павлова, которую Леонид Викторович нередко цитировал в теоретической части своих работ.

Строго говоря, это не совсем так: психика «говорящих» обезьян для нас так же опосредована их речью, как и психика людей (кроме собственной психики каждого из нас). Тем не менее возможность вербального диалога выводит наши представления о внутреннем мире антропоидов на качественно иной уровень.

Например, Уошо, став взрослой, усыновила детеныша по кличке Лулис. Под ее руководством он усвоил около 50 слов, и ученые неоднократно видели, как Уошо поправляет ему жесты, добиваясь более четкого «произношения».

Такие особенности обучения первому (родному) языку чрезвычайно сходны с феноменом импринтинга (см. главу 4). Представление о том, что усвоение языка происходит именно по механизму импринтинга, что ребенок запечатлевает родной язык, сегодня активно обсуждается в научной литературе. Если оно окажется верным, придется признать, что эта удивительная форма обучения распространена куда шире и играет в поведении гораздо бо́льшую роль, чем полагали даже основатели этологии.

Известный специалист по когнитивной этологии Марк Бекофф из университета Колорадо называет эту категорию критиков slayers – «душегубы».

Интересно, что там, где такой способ охоты существует, его применяют только самки. Самцы тоже охотятся на галаго, но убивают их без применения каких-либо орудий.

Именно таким образом был, например, окончательно решен вопрос о существовании пчелиного языка танцев. Скептики утверждали, что разведчица своим танцем лишь вызывает в улье возбуждение, необходимое для мобилизации сборщиц, а направление те определяют сами – по запаховому следу, оставленному разведчицей в воздухе при возвращении. В 1990 году датские энтомологи подсадили в улей робота, способного ползать по сотам, вилять «брюшком» и жужжать. Меняя параметры своего танца, механическая пчелка исправно отправляла отряды живых сборщиц в любом заданном направлении – хотя сама она при этом не покидала улья и, следовательно, никакой запаховой дорожки в воздухе оставить не могла.

То есть именно нейрон AIB выполняет роль лоренцевского «врожденного разрешающего механизма» – прекращение его активности высвобождает пищевое поведение. Однако в целом организация поведенческого акта, как видим, более сложная и многоуровневая, чем это представлялось Лоренцу. Скорее она соответствует тинбергеновской иерархической модели инстинктивного поведения.