Николай Сладков - Под шапкой-невидимкой

Много в жизни крота ещё неизвестного! Ну, например, зачем крот роет туннели в снегу?

Считается, что на зиму крот уходит глубоко в землю, к теплу. Птицы к теплу улетают на юг, ну а крот зарывается в глубину. Но вот приходит весна, снег начинает таять, и всем становится видно, что крот и в сугробах ходил — по его туннелям вода журчит. И кротовые земляные кучки под снегом свежие. Говорят, что даже следы кротовые на снегу находили.

Шкурка у крота добротная, холод ему не страшен. Но что он ищет в снегу? Зачем делает в толще сугробов туннели? Да и что в снегу можно найти?

Я эту загадку не разгадал. Попробуйте вы.

Зима для зверей — время суровое. Все к ней готовятся. Медведь и барсук сало нагуливают, бурундук орехи кедровые запасает, белка — грибы. И всё, казалось бы, тут понятно и просто: и сало, и грибы, и орехи ой как зимой пригодятся!

Просто совсем, да не со всеми!

Вот, например, белка. Сушит она осенью на сучках грибы: сыроежки, опята, моховики. Грибы всё хорошие и съедобные. Но вот среди хороших и съедобных находишь вдруг... мухомор! Наткнут на сучок — красный, в белую крапинку. Для чего белке мухомор ядовитый?

Может, молодые белки по незнанию мухоморы сушат?

Может, когда поумнеют, их не едят? Может, сухой мухомор становится неядовитым?

А может, мухомор сушёный для них что-то вроде лекарства?

Много разных предположений, а точной отгадки нет. Вот бы всё разузнать и проверить!

Ежик — загадочный друг детства. Все его знают, все его любят, все его находили. Знаменит он своими колючками и тем, что непременно убежит, как бы его ни берегли.

У каждого юнната был свой ёж. И уж о нём-то, кажется, всё известно. Любит молоко, ловит мышей и лягушек, смело вступает в бой с гадюкой. При тревоге сворачивается в колючий шар, если трогать — грозно пыхтит и поддаёт иголками. А если не трогать, то скоро высунет из колючек свой мокрый нос, пошмыгает им и выставит глаз. Нет никого — покатится колобком. Ну, а если домой взять да приласкать, он скоро и сворачиваться перестанет. И иголки его в одну сторону лягут — хоть гладь, как котёнка. Станет совсем домашним, этакий топотун-хлопотун.

И вот оказывается, что у этого знакомого всем зверька тоже есть тайна.

Говорил мне один лесник, человек наблюдательный и правдивый, что ёж, будто бы, весною... поёт! Да не как там нибудь, а по-настоящему, чем-то похоже на птицу.

Сам я поющего ежа не слыхал. Но рассказы об этом слышал не раз. Непременно бы надо проверить. Может, из вас кто слышал ежиное пение? Тогда расскажите нам.

Зимой каждый заяц пишет дневник. Пишет лапами по снегу: где был, что делал, куда пошёл. Весь снег в заячьих строчках — читай и переводи. Переводить с заячьего на человеческий интересно и просто. Вот у дороги написано: «Сидел на обочине и слушал: не идёт ли кто?» У поваленной осины написано: «Горькие веточки глодал — зимой и тому рад!» В низинке написано: «В мелочах кружил — след свой перед лёжкой путал». И дела и слова всё знакомые и привычные.

Но вот запись, которую перевести тоже просто, а вот понять — трудно. «Нору в снегу копал до самой земли». Всё верно: снег, в снегу нора до земли. И не малая — глубже метра. На дне мох мороженый надран, «шишка» рогоза растрёпанная. Может, заяц по зелени истосковался? Да нет, не похоже: ни мох, ни «шишка» не тронуты — только растрёпаны и брошены. Зачем же тогда заяц нору копал? Спать беляк в норе не ложится и от ветра в норы не прячется. Да и по следам видно: нору выкопал, «шишку» рогозовую растрепал да и поковылял дальше.

Вот вам и загадка: зачем зайцы зимой норы роют? А вот и вторая: как узнаёт заяц, что под толщей снега именно тут лежит «шишка» рогоза? А вот и третья: зачем зайцу мох и рогоз, если он не ест ни то ни другое?

И так вот всегда в лесу: одна загадка тянет вторую, вторая третью — без конца!

Чёрный дятел-желна — большой дятел, с ворону. А носище у него — что твоё долото. Дерево рубит — только щепки летят. И не малые: то с карандаш, а то и с пенал.

Один желна однажды за два лета целую лесную сторожку в щепки разбил. Что и говорить, дятлов нос — инструмент завидный. Бывает, в свежем дереве дыру в два кулака и глубиной по локоть пробьёт. Да и не в какой-нибудь там рыхлой осине, а в узловатой ёлке, да у самого корня: топором стукнешь — топор отскакивает! Не дятел прямо, а лесоруб.