Леонид Леонов - Слово о бессловесном

Да, могут и должны вызывать глубокую тревогу, горячее волнение, общее желание сохранить красоту природы, сберечь её богатства для будущих поколений, для наших детей.

Деревья в лесу бессловесны. Лишь тихим шелестом листьев встречают они браконьера-порубщика, никому не могут сказать о том, как одолевают их миллиарды прожорливых гусениц, как вытаптывает молодую древесную поросль безнадзорный скот. Деревья живут и умирают молча.

Ни быстроногий красавец сайгак, которого приманивает на свет автомобильных фар и предательски убивает из темноты жестокая дрянь в человеческом облике, ни белая медведица, которую в упор расстреливают в «родильной» берлоге, ни осиротевшая кряква, у которой бесцельно перебили ещё не поднявшихся на крыло малых утят, не могут сказать в свою защиту ни одного слова.

Молчат и миллионы миллионов рыбьих мальков, полупрозрачных младенцев, которых, вопреки правилам рыболовства, бесчисленной массой, под видом «хамсы» и «тюльки», вылавливают мелкоячейными сетями в заливах и реках, в протоках и ериках, в озёрах и каналах.

Обо всём этом, бессловесном, немом, но живом и прекрасном, о том, что составляет богатство и красоту планеты, что может развиваться только в тесной взаимосвязи, только под разумной и сердечной опекой человека, хочется мне сказать…

На большом донском острове росли старые вербы, тысячи могучих деревьев с серебристо-зелёной листвой. Вёснами, в половодье, вербы заливались тёплой, подогретой апрельским солнцем водой, зеленели пышной листвой, давали приют множеству птиц: иволгам, дятлам, дроздам, крохотным ремезам, которые вили из тополёвого пуха удивительные, похожие на рукавички, гнёзда.

Бывало, заплывёшь по разливу на лодке в самую гущу густого вербового леса, бросишь вёсла и слушаешь: тихо плеснёт потревоженная рыбой вода, прошумит в редкой куге весенний ветер, а наверху, в зелени сомкнутых ветвей, разноголосый птичий хор славит жизнь.

Ночами, когда над рекой встаёт белёсая полоса негустого тумана, а вершины деревьев светятся, озарённые низкой, выплывшей из Задонъя луной, в прибрежных вербах начинается соловьиный концерт. И каких только искусных певцов-соловьёв не было в старом вербовом лесу! Нежные, голосистые, тонкие, точно хрустальные колокольчики, они перекликались всю ночь, радовали людей своей ласковой чудесной песней…

Три года назад на остров пришла беда: на западной его окраине, вначале незаметные, спрятанные в густой вербовой листве, появились гусеницы. Серые, с чёрными крапинками, они множились, опутывали кроны деревьев паутиной, гирляндами повисали на паутине, пожирали листву. С каждым днём гусениц становилось всё больше. Участок за участком отвоёвывала у леса эта прожорливая серая армия. С ветвей падали растерзанные гусеницами пожухлые листья. Деревья в самом начале лета вдруг оказались голыми, словно в свирепую морозную зиму…

Приходилось ли вам видеть, как плачут вербы?

В июльскую жару, в самую сушь, когда солнце и ветер выжелтили лесную траву, а на протоптанных людьми тропках появились трещины, под безлиственными тёмными вербами вдруг заголубели лужи. Это плакали вербы. Их глубокие корни ещё тянули из земли влагу, могучие стволы ещё гнали вверх живительные соки, но на вербах не было ни одного листа, и каждая ветка стала ронять сок на землю. Точно слёзы, падали вниз чистые, прозрачные капли. Проходившие мимо полумёртвых деревьев старики хмуро говорили:

– Плачет дерево…

Человек жалостлив. Он любит всё живое, хочет наслаждаться красотой. Нашлись люди, пожалевшие и старый вербовый лес. Они сообщили о гусеницах дирекции лесхоза, областному управлению лесного хозяйства. Оттуда приехали равнодушные дяди, с унылым видом побродили по изуродованному острову и промямлили:

– Д-да! Пришлём самолёт-опылитель. Лес надо спасать…

Но оказалось, что обещание прислать самолёт было только отговоркой. Чиновные дяди уехали, а миллиарды гусениц всё ползли и ползли на восток, пожирая сочную листву деревьев. Только через год на острове появилась обещанная бригада «спасителей леса». Однако бригада была вооружена не опылителем, не дустом, а… топорами и пилами. Вскоре в лесу раздался дробный перестук топоров, и поражённые гусеницами красавцы-деревья стали валиться на землю. Так люди с выхолощенной душой, нудные бюрократы «спасали» вверенный им лес.

Это, к сожалению, не единичный случай. В соседней, Каменской области, на берегу реки Сухой Донец, зелёным массивом вытянулся молодой карагачёвый лес. Минувшим летом полчища той же серо-крапчатой гусеницы появились на опушках этого леса. Но и тут прожорливые вредители остались безнаказанными. Очевидно, завтра-послезавтра и туда явятся бригады вооружённых топорами «спасителей».