Виктор Потиевский - Риса

Теперь Риса не сжималась в жёсткий ощетинившийся комок. Она была настороже, но уже наблюдала через входное отверстие будки за всем, что происходило во дворе. Её внимание привлекла крупная, как тетерев, птица с ярким оперением. Важно ходила она по двору, склёвывала что-то в земле, гордо подняв голову, наблюдала за будкой, где лежала Риса.

Петух напоминал Рисе старого Карла. И Карл, и этот петух держались очень гордо, но во всей позе Карла чувствовался ум птицы, а в гордой позе петуха была видна надменная его глупость. Очень уж не похож он был на лесных жителей, которых она помнила. Зелёно-жёлтое переливчатое оперение сверкало на весеннем солнце, ярко-алый гребешок, венчающий голову, как бы подчёркивал его избранность среди остального, тусклого, животного мира.

Первое желание Рисы было поймать эту самоуверенную птицу. Но рысь смутно понимала, что она в неволе и не может, как в лесу, охотиться на петуха или на другое животное здесь, во дворе. С рассветом петух взлетал на забор и пел. Сначала это безпокоило Рису, потом она постепенно привыкла к его резкому крику.

Вечером к будке пришёл хозяин дома, тот, кто стрелял в Рису. Он говорил спокойным голосом, обращаясь к ней, принёс в миске еду. Как только Риса увидела его, она вспомнила и Большого Уга, убегавшего по окровавленному снегу, и долгое эхо выстрелов в лесу, и свой ужас перед тем роковым выстрелом, который принёс ей неволю. Её трясло от ненависти и страха. Забившись в будку, она злобно шипела, приоткрыв зубастую пасть и приготовив переднюю лапу для удара. И он не решился подойти ближе. Когда он ушёл, рысь ещё долго не могла успокоиться. Но еду ночью съела, потому что была голодна и уже знала, что пищу, которая в миске, можно есть.

Больше хозяин не подходил к будке. Проходя мимо, он иногда ворчал, говорил что-то недоброе в её адрес - это она понимала по тону.

По утрам еду теперь постоянно приносил младший сын хозяина. Риса стала привыкать к его запаху, почти перестала его бояться. Когда он приносил пищу, рысь уже не шипела, не щетинилась. Молча наблюдала за ним. Однако съедала свою порцию только ночью, как прежде. Часто она просыпалась перед рассветом с чувством безпокойства. Её тянуло на охоту. Иногда спросонья ей казалось, что достаточно выйти из этого деревянного логова, как она окажется в лесу, около родного ручья, где была такая холодная и вкусная вода. И где не было опасных запахов человека. Но стоило высунуть голову из будки - и надежды исчезали вместе с остатками сна.

Двор был небольшой, огороженный деревянным забором, от которого хорошо пахло сосновым лесом. В углу двора - Риса давно это чувствовала - жили какие-то звери. Она их не видела, но запахи и звуки, идущие оттуда, ей - лесному хищнику - говорили достаточно много. По ночам во дворе появлялись мыши. Но не полевые, каких иногда ловила Риса, а другие, очень похожие на полевых. Они были и меньше, и пахли немного деревом, немного человеком и ещё незнакомыми запахами. Рысь уже освоилась и охотно поймала бы такого зверька. Но мыши были осторожны, будку обходили далеко, а цепь надёжно ограничивала свободу Рисы.

Днём на дворе бывало безпокойно, люди чаще стали появляться в середине дня, и у Рисы незаметно изменился образ жизни: днём она не могла спокойно спать и в основном высыпалась ночью. Но и ела ночью, потому что выходить при свете из будки не решалась.

По нескольку раз в день приходил младший сын хозяина. Приносил еду, в которой было много вкусного мяса. Просто приходил, садился неподалёку, но за пределами длины цепи.

Он, может быть, подошёл бы ближе, но отец ему не разрешал. И еду подавать Рисе отец велел так, чтобы подвигать её палкой. Мальчик говорил, обращаясь к рыси, добрым спокойным голосом. Риса не шипела, она слушала его, и ей уже нравилось, что он приходит. Потому что с ним были связаны приятные впечатления от вкусной пищи, и ещё она начинала чувствовать, что от этого человека не надо ждать беды. В эти минуты вспоминала она и того бородатого, который дважды спас её, и уже смутно, но всё-таки всплывала в её памяти маленькая дочь лесника, которая в далёкое доброе время детства дала ей имя Риса.

Память и человека, и животных порой позволяет связывать, казалось бы, не связанные ничем события и эпизоды жизни. Когда приятные воспоминания выстраиваются в памяти, ставя в один ряд совершенно разные события, то внезапно можно понять то, что было прежде загадкой. Так и у Рисы. В её памяти встали в ряд люди, делавшие ей добро. И она почувствовала к сыну хозяина расположение и неожиданное доверие. Посидев немного, он уходил. Но рысь уже ждала этих встреч. Насторожённый, недоверчивый, одинокий зверь всё-таки испытывает необходимость в общении и, пожалуй, в привязанности к другому - к своему детёнышу или даже к человеку.