Замба Шорван - Чистые сердца

По остывающей от жаркого летнего солнца земле шла большая, для этого времени года, волчья стая из девяти взрослых и голодных хищников. Все, как один, они шли за своим вожаком легкой рысью, ссутулившись и поджав хвосты. Внимательно вслушиваясь в звуки и запахи степи, они явно что-то искали. Волки были худыми. Голод, что они испытывали, обнажал их ребра через тонкую, из-за летней линьки, серую шерсть. И именно этот голод вел их к животноводческой стоянке. Они пришли сюда по следам гурта коров и отары овец, которых гнали обратно на стоянку после выпаса молодой сын пастуха вместе с Бурулом и Сананом.

Смелость для дикого зверя – чувство безосновательное. Нет нужды вступать в открытый бой со свирепыми банхарами и, тем более, с вооруженным человеком. Сытый волк – разумно трусливое животное, но эти волки не были сытыми очень давно. Целый месяц до этого они следовали за стадом сайгаков, изредка отсекая среди них самых слабых. Сайгаки – крайне быстрые, ловкие и упорные животные, и даже старый больной сайгак – это зверь, которого нужно, для начала, поймать. С переменным успехом следуя за сайгачьим стадом, на водопое у полусоленого озера они заметили громкую отару курдючных овец. Слабые, медленные и глупые овцы искусили волков своей ущербной беззащитностью. К тому же, их сопровождали всего лишь два банхара и молодой пастушок. Они соблазнились представленной возможностью, но не были уверены до конца – стоит ли напасть на них сейчас, ведь банхаров может оказаться больше, овцы пасутся рядом с огромными и опасными быками, да и человек, пусть и юный парнишка, всё же смертельный соперник для стаи худых, измученных голодом, волков. Хищники незаметно, на отдалении, двигались за отарой и дошли до самой животноводческой стоянки. Они залегли в ожидании сумерек в длинной балке, вблизи крытого саманного загона и прилегающей к нему овчарне. В той самой балке, где обычно ночевал Цухул.

– Я не чую запаха других банхаров, – сказал вожак стаи. – И не слышу голосов других людей. Неужели этот мальчишка совсем один на этой стоянке? – сомневаясь и не доверяя собственным чувствам, вслух размышлял вожак.

Волки заметались, виляя хвостами и скаля зубы. Их глаза засверкали азартом. Голод сводил их с ума, а фантазии о предстоящем пире многократно усиливали их хищное помешательство. Лишь вожак стаи – матерый двужильный волк, успешно нападавший на владения человека, не терял рассудок перед жаждой легкой наживы и мыслил трезво. Также спокойна была и его самка – большая белая волчица. Эта пара семилетних сильных и опытных волков правила своей стаей железной рукой, и их право на власть было неоспоримо.

– Подождем наступления темноты и усиления встречного ветра. Зайдем на стоянку так, что псы не заметят и не услышат нас, а овцы уже будут спать.

Стая по-волчьи ликовала, тихо поскуливая и щелкая зубами. Несмотря на то, что голодные звери еле сдерживали себя от того, чтобы броситься к стоянке и начать там кровавую резню, каждый волк, пусть и нетерпеливо, но ожидал ночи, как и велел им их вожак. Стая безотлагательно повиновалась воле своего предводителя, ибо в мире хищников есть один универсальный закон выживания – сильному повинуйся, слабого угнетай.

Ночь. Вместо жаркого солнца на вершине темного неба сияла полная луна, а горячий суховей сменился на крепчающий прохладный ветер, предвещающий скорый ливень. Старый пастух вместе с тремя банхарами был на подходе к животноводческой стоянке. Ночная тьма давно поглотила путников, спустившихся с невысокой волнообразной возвышенности и вышедших на плоскую равнину. Единственное, что в непроглядной ночи было различимо – брякающие серебряные колокольчики на поясе старого пастуха, отражающие блеклый лунный свет, и крохотная мерцающая точка далеко впереди, казавшаяся не то ночным миражом, не то ночным кошмаром, не то угасающей звездой, упавшей на землю – в самую пучину тьмы. То был сигнальный костер, предусмотрительно зажжённый для него сыном, оставшимся на стоянке. Этот огненный маяк посреди степного океана значительно упрощал задачу для путников, до этого блуждавших в кромешной темноте. Братья ничего не видели и шли только по запаху, слуху и памяти, ориентируясь в пространстве своим шестым собачьим чувством. Старый пастух вёл коня вслед рысившим банхарам. Остатки волчьей крови растеклись по лошадиным бёдрам, и конь нервно подрыгивал мышцами, будто отгоняя паразитов. Мрак ночи всё сгущался, окутывая не только тела, но и души забредших в далекую степь путников.