Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 20. Золотые закаты

В этих местах близ поймы реки Мологи полтора столетия для выплавки железа и сельских кузниц производили древесный уголь. Уголь «жгли» в земляных ямах с насыпными краями, и от этого образовалось примерно две тысячи бугров. На водохранилище они возвышаются маленькими, поросшими деревьями островами, на заболоченной суше, по мелколесью они тоже выглядят островками добротного древостоя.

Редко бывает, чтобы результат человеческой деятельности на природе сказался бы плодотворно. «Угольные ямы» на вологодской и ярославской земле – такой редкий случай. Сухие бугры на болотистых землях привлекают многих животных. На буграх в берлоги ложатся медведи, роют норы лисы, делают логова волки, находят приют енотовидные собаки. И благоденствуют тут барсуки, для них сухой, рыхловатый бугор – наилучшее место для строительства крепостей.

Из некоторых ям уголь почему-то не выбрали или выбрали, но не полностью. И звери порою из логова вылезают черные, как трубочисты.

С ученым заповедника Андреем Кузнецовым мы отыскали бугор, давно облюбованный барсуками. Это был целый барсучий город. Мы насчитали в нем двадцать шесть нор, утрамбованную площадку для солнечных ванн, во все стороны от бугра уходили незаросшие тропы, по которым многие поколения барсуков уходили по ночам на охоту и под утро возвращались с нее. На тропах вороненой синью поблескивал непереваренный хитин жуков, валялись лапки лягушек.

В крепости явно жили и лисы – белели обглоданные кости, зеленели перышки селезня. Мы заглядывали в норы, хлопали ладонями по утрамбованным лазам. Кто-то там под землей все это слышал и терпеливо ждал окончания беспокойства, уверенный: земляная крепость надежна.

Барсучьи городки служат животным десятки и сотни лет. А недавно, кажется где-то в Германии, сделав углеродный анализ, зоологи определили: барсучьему поселению более тысячи лет. И оно по-прежнему обитаемо! Сколько человеческих селений сметено временем, сколько всяких перемен на земле. А поколения барсуков живут-поживают в счастливо выбранном месте, где их никто и ничто не тревожит. «Нехило!» – скажет кое-кто из читателей. Да, долговечность барсучьей крепости впечатляет. Но вообще-то барсуков на земле осталось немного. Нет таких крепостей у природы, которые человек не умел бы разрушить.

• Фото из архива В. Пескова. 7 июня 1996 г.

Слышали его многие, но мало кто видел. Для меня с детства он был самой загадочной птицей. Каждый вечер за гумном, в травах слышались странные крики: «Крэкс! Крэкс!» И не в одном месте. Перекличка продолжалась до ночи и была, как и петушиные крики, частью деревенской жизни. Конечно, хотелось узнать – кто это прячется в травах и не боится подавать голос? Я крался, и казалось, вот-вот кто-то из травы вылетит. Иногда птица кричала в каких-нибудь пяти шагах. Я бросался в нужное место, но никто не взлетал. А крик минут через пять раздавался из другой, тоже недальней, точки.

Мне рассказали, что это коростель, что он бегает, а не летает и что даже на зимовку на юг «он ходит пешком». От этих рассказов интерес к таинственной птице рос. Но увидел коростеля я лишь в Подмосковье. Нехитрой тактикой птицу все же можно заставить взлететь. Вдвоем, заметив место, откуда, как вызов, доносится «Крэкс! Крэкс», надо бежать в эту точку навстречу друг другу, и птица взлетает. Хорошо рассмотреть ее не удается. Летит низко, неуверенно, как бы нехотя. И скоро опускается в травы. Запоминаются рыжевато-красные крылья и свисающие вниз ноги.

Но однажды я все же увидел коростеля и на земле. На открытое место возле пруда из-под ног у меня покатились пушистые черные шарики. Птенцы. Но чьи? Трех я поймал. Их писк на ладони заставил мать выбежать из травы на открытое место. Она старательно привлекала к себе вниманье обычным для птиц приемом – прикинулась раненой. Короткое, сероватое, хорошо заостренное копьецо с крыльями! Крылья висели, как подбитые, и были сверху рыжевато-красного цвета. Это была коростель-мама. Я пощадил ее, спешно отпустив с ладони подвижных, как ртуть, птенцов, и заросли сразу же скрыли неосторожно оказавшуюся на открытом месте семейку.

Дома я стал листать книги с желаньем узнать подробности жизни таинственной невидимой птицы. Увы, в большинстве специальных книг коростель не упоминался, а если все же обойти его было нельзя, то говорилось о птице кратко одно и то же: живет в луговых травах – «шныряет в них, как шильце», в гнезде – до двенадцати птенцов, взлетает лишь в крайних случаях, но вопреки распространенному мненью на зимовку на юг добирается все-таки не пешком.