Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 23. Лесные жители

Таинство тока открылось, когда на светлевшей плешине луга можно было разглядеть лишь темные силуэты птиц. Они носились туда и сюда скачками, а «сковородный треск масла» заполнил пространство метров на двести вокруг. Карусель птиц вертелась в пяти-шести шагах от скрадка. Участники этого карнавала походили на фигурки в черных плащах – не хватало лишь факелов. Самки, наблюдая бескровные стычки соперников и слушая их серенады (в которых, можно предположить, закодирована жизненная сила болотного кулика), спешили на встречу с избранником. Путь к нему указывала белая вспышка перьев. Ночь была звездная, и мы долго могли наблюдать смотрины «добродушных дупелей» (так называл птиц Тургенев). Получив свою долю вниманья на игрище, самки не спеша удалялись на окраину тока.

Гнезда дупеля строят вблизи от ристалища. В них всегда четыре довольно крупных яйца. Заботы о потомстве у этих птиц лежат только на самке, тогда как у близкой родни дупелей – бекасов – заботы о детях родители делят поровну: двух птенцов водит самка, а двух – самец. Неизвестно, есть ли у других каких-нибудь птиц подобное «разделенье труда»?

Ночные хороводы у дупелей длятся до рассветного часа. Но увидеть любовные игры занятных птиц сегодня непросто – мало осталось дупелей на земле. Еще труднее сфотографировать куликов. Но на Севере они водят свои хороводы в светлые ночи. Снимок, который вы видите, сделан, видимо, там. Я нашел его в плохо напечатанной книжке. Пришлось кисточкой аккуратно «реставрировать» облик «болотного короля». Желание выглядеть красивым и сильным делает дупеля на току, как видите, несколько карикатурным. Но это на наш, человеческий, взгляд. У дупелей же свои понятия о том, как должен выглядеть ухажер на смотринах.

• Фото из архива В. Пескова. 29 мая 2008 г.

Возможно, не всем известно, что мустанг – это никакой не зверь, а всего лишь одичавшая или рожденная в диком табуне лошадь. К прежней свободе, когда не надо держать на хребте седока или ходить в упряжке, лошади возвращаются очень быстро. И очень ценят свободу. В Прикаспии лет полтораста назад одичали лошади сторожевых казачьих отрядов. Казачьим коням позволяла скрываться хитрость (а может быть, и не очень строгий пригляд людей), и они становились вольными дикарями. Попытки вернуть их в оглобли и под седло ни к чему не привели: лошади, пойманные с большим трудом, отказывались от еды и так вернули себе свободу.

Родина лошадей – Америка. Отсюда по перешейку, соединявшему некогда два материка, они перешли в Азию и широко расселились в степных районах. У себя же на родине в ледниковый период лошади почему-то вымерли, и до времен Колумба американский континент был «безлошадным». Коней сюда по деревянным трапам с каравелл свели конкистадоры. Лошадь помогала европейцам покорять новые земли и их обитателей. Впервые увидев всадников, ацтеки посчитали, что человек и лошадь были одним существом, странным и беспощадным. Однако, когда индейцы поняли, что лошадь может служить им так же преданно, как и пришельцам, они стали превосходными всадниками, даже более ловкими, чем бледнолицые. И тогда уже поселенцам, в воловьих повозках покорявшим пространства, индеец и лошадь стали казаться одним существом – стремительным, неуловимым и мстительным. А лошади между тем норовили уйти из-под седел – и бледнолицых, и краснокожих. Отбиться от рук человека и скрыться не составляло труда, эта земля как будто была создана для лошадей: на тысячи миль простирались безлюдные вольные степи. И, вернувшись на прежнюю родину, кони нашли свое место среди оленей, бизонов, птиц и волков. Человек тоже расселялся здесь, но пространства хватало всем, и ковбой лишь из удали пускался вскачь за мустангами. Управиться с дикой лошадью мог только очень умелый и выносливый человек; объездить мустанга, вернуть лошадь в послушный табун было высшей аттестацией для ковбоя. А поскольку профессия эта слабых людей не терпела, почти каждый пастух мог похвастать укрощенным мустангом.

Табуны дикарей, в свою очередь, похищали у ковбоев покорных и, казалось бы, преданных лошадей. Чуть отбивалась кобыла от человека, как табун ее диких подруг начинал призывно ржать – и тогда древний инстинкт свободы брал верх: одним мустангом в прериях становилось больше… Такая игра с человеком продолжалась довольно долго, почти четыреста лет. Дикая лошадь стала частью американской истории. Путешествуя по Штатам времен Эдисона и братьев Райт, мы могли бы увидеть романтику прерий. Два миллиона мустангов паслись в то время в предгорьях и на равнинах. Сегодня кинокамера может выследить разве что табунок дикарей, чтобы размножить былую романтику на телеэкранах. На специальной карте значком присутствия мустангов помечены лишь пустыни Калифорнии, Аризоны, Юты, Монтаны, Вайоминга… Чтобы попытаться увидеть диких скакунов, мы добрались до Вайоминга, к местечку Ловелл.