Эрнест Сетон-Томпсон - Моя жизнь (Художник В. Садков)

Он становился громче, когда птица опускалась.

Вот она парит на распростертых крыльях, трепещут только одни их края.

Потом стремительный полет вниз — ниже, ниже, и квели уже на поляне. Здесь она стоит минуту в застывшей позе с поднятыми, совсем выпрямленными крыльями, показывая их внутреннюю сторону, испещренную белыми и черными пятнами. Она стоит так несколько минут, как будто рисуясь своей красотой. Потом медленно складывает крылья, чтобы побегать и попастись немного, а потом приглашает перепелиным криком свою подругу или собратьев.

На протяжении всего дня мы слышали заунывный крик, наблюдали стремительные движения, горделивые позы».

И теперь, шестьдесят лет спустя, эта песнь и все, что было связано с ней, оживают в моей памяти с такой силой, что я не нахожу ничего равного по силе этому впечатлению.

Были у меня и другие небольшие открытия и наблюдения, которые скрашивали жизнь во время нашего далекого странствования.

Однажды я остался один охранять лагерь — мои братья в тот день отправились на ту сторону реки Пембинны, чтобы расспросить относительно свободных земельных участков.

В долине этой реки недалеко от нашего лагеря росло несколько дубов. Я отправился туда, не сомневаясь, что мне удастся сделать какие-нибудь новые наблюдения над птицами.

И действительно, не успел я прийти, как мне сразу бросилось в глаза одно очень интересное явление. В стволах дубов было несколько отверстий, по-видимому выдолбленных дятлами. В них поселились парами городские ласточки. В наших густо заселенных краях на Востоке мы привыкли считать ласточку обитательницей сараев и крыш — уголков, обеспеченных ей человеком. Но здесь, в глуши, я увидел, как живет наша ласточка в диких условиях и как она жила пятьсот лет назад, до прихода белого человека.

В земельной конторе нам сказали, что вся земля, годная под пахоту, в этом районе распределена между поселенцами уже год назад.

В мрачном настроении мы повернули наших лошадей на Северо-Запад, на Брендон, по направлению к дому.

Покинув долину реки Пембинны, мы попали на обширную пустынную равнину с известняковой почвой. Здесь мы спугнули кулика-уиллета [3] Уиллет — крупный серый кулик, обитающий в Северной Америке. Назван так по созвучию его песни: «пилин-уил-уил-лет». с его гнезда. Это гнездо было просто небольшой впадиной между пучком травы и костью бизона. Оно не было ничем выложено внутри — по-видимому, нечем было, так бедна природа вокруг. Яйца оливково-серого цвета, такие же монотонные, как и унылый ландшафт кругом. Я не сомневался, что кость бизона была для кулика вехой, по которой он находил свое гнездо, когда возвращался издалека.

Но самым замечательным были яйца. Грушеобразные, они имели очертания треугольника и все четыре лежали вплотную друг к другу острыми концами внутрь, так что образовывали круг, разделенный на четыре равные части. Позже я узнал, что у многих морских и болотных птиц яйца такой формы. Но тогда для меня это было большой неожиданностью.

Осенью 1881 года я часто встречался с Биллем Лоном, Биллем Лангом и другими охотниками города Торонто. Меня всегда поражала та необычайная точность, с какой эти люди узнавали птиц по полету. Уже издали они знали, какая стайка летит. И когда я спрашивал: «Как же вы их узнаете?», они отвечали: «Это дается опытом».

Такой ответ совсем не удовлетворял меня.

Однако скоро я сам догадался, что прежде всего надо знать природные условия, а также то, какие именно птицы прилетают в определенное время и в определенные районы.

Затем надо знать характерные черты их полета и то, как они выстраиваются в стайке. Так, например, гуси и журавли летят высоко длинной вереницей. Иногда же выстраиваются под углом. Дикие утки и некоторые из болотных птиц тоже летят вереницей, друг за другом, только низко над землей. Чирки, морские кулики и черные дрозды, так же как и маленькие птички, летят неправильными стайками. Короче говоря, крупные птицы летят обычно правильным строем, вероятно, потому, что столкновение для них было бы более опасным, чем для мелких птиц.

Недавно несколько моих друзей-летчиков говорили мне, что, когда аэропланы летят эскадрильей, они выстраиваются по примеру диких гусей. При этом строе каждый аэроплан эскадрильи находится позади ведущего и каждый пилот видит свой путь впереди. И если бы случилось, что один из аэропланов отстал, при таком строе нет опасности столкновения.

Последний секрет охотника — это умение узнавать характерные особенности оперения у каждого вида птиц. Я стал изучать их и зарисовывать. Я сделал иллюстрации с натуры и дал им название «Определение полета» или «Портреты-зарисовки издалека».