Джеки Даррелл - Филе из палтуса. Звери в моей постели

Мой рестхауз всегда открыт для тебя, когда бы ты ни приехал. Пожалуйста, передай мой искренний привет своей жене и скажи ей, что у нас найдется о чем поболтать, когда она приедет.

Преданный тебе

Фон Бафута

Милая Софи любезно вызвалась задержаться в Мамфе на несколько дней и привезти в Бафут остающуюся часть нашего снаряжения и животных, а мы поклялись, что при первой же возможности организуем ее переезд.

Дорога на Бафут была ужасная — сплошные ямы, выбоины и камни, но местность кругом дивная. Поначалу мы ехали через густой лес в речной долине, нас окружали окутанные лианами высоченные деревья, и на этот раз мы увидели коекаких птиц — турако, птицносорогов и ярко окрашенных карликовых зимородков. Наш путь пересекали сотни речушек, через которые мы переезжали по шатким деревянным мостам; в воде резвились, галдя и махая нам вслед, африканские ребятишки, над сырыми берегами тучами кружили красивейшие разноцветные бабочки. Постепенно, почти незаметно дорога стала подниматься вверх, потом лес вдруг расступился, и перед нами до самого горизонта простерлась побеленная солнцем саванна. Теперь, вырвавшись из зеленых щупальцев леса, я могла, оглядываясь назад, любоваться им, но и здесь кругом клубилась красная пыль, проникая сквозь все щели в кузове грузовика, и когда мы уже вечером подъехали к обители Фона, нас вполне можно было принять за краснокожих индейцев.

После липкой духоты Мамфе и жары на лесной дороге так легко дышалось в прохладном воздухе Бафута… В тусклом вечернем свете можно было рассмотреть просторный двор и скопление хижин, составляющих усадьбу Фона, а справа от нас, на макушке некоего подобия ступенчатой пирамиды, высился внушительный рестхауз Фона, чемто похожий на итальянскую виллу, с широкой верандой и аккуратной черепичной крышей. Впрочем, сейчас нам некогда было изучать окрестности.

— Нука, давайте выгрузим животных, разместим их на веранде и покормим, пока совсем не стемнело! — распорядился Даррелл.

Бои засуетились, разбирая наше снаряжение, мы с Джерри перенесли клетки на наиболее прохладную часть веранды, а отвечающий за кухню Пий принес мне теплого молока, чтобы развести детское питание. Зажгли керосиновые лампы, приготовили себе еду, коекак умылись и повалились в изнеможении на раскладушки.

Утром явился нарочный с письмом от Фона:

Мой добрый друг!

Я рад, что ты снова прибыл в Бафут. Я приветствую тебя. Когда отдохнешь после путешествия, приходи ко мне.

Твой добрый друг

Фон Бафута

Почти всю первую половину дня мы наводили порядок в своем зверинце, чистили и кормили его обитателей и готовились к тому, чтобы должным образом устроить животных, кои могли поступить в ближайшие дни. Принимали также необходимые меры, чтобы Софи возможно скорее могла присоединиться к нам. Не менее важно было засвидетельствовать свое почтение хозяину. За нашим двором помещался осененный ветвистой гуавой дворик поменьше, где и располагался собственный дом Фона, уменьшенная копия рестхауза, где мы остановились. На верхней ступеньке крыльца стоял сам Фон Бафута, высокий стройный мужчина в отороченном синей вышивкой простом белом халате и с такого же цвета ермолкой на голове. По лицу его было видно, что он счастлив видеть Джерри.

— Добро пожаловать, добро пожаловать, мой друг, ты приехал…

— Да, я снова в Бафуте. Как поживаешь, мой друг?

— Отлично, отлично. — Он и впрямь выглядел отлично.

Затем Джерри представил Фону меня, и, стоя рядом, мы, наверно, представляли забавное зрелище — великан ростом около двух метров возвышался над моими полутора метрами, и моя ручонка совершенно исчезла в его могучей пятерне.

— Пойдем в дом, — сказал он, жестом предлагая следовать за ним.

Мы очутились в приятном прохладном помещении, всю обстановку которого составляли леопардовы шкуры на полу и украшенные изумительной резьбой деревянные кушетки с горами подушек. Мы сели; одна из жен Фона тотчас принесла поднос с неизбежной бутылкой виски и стаканами. Держа в руке стакан, наполненный до краев "Белой Лошадью", Джерри осторожно заговорил об одном непростом деле.

— Мой друг, я опасался снова приезжать в Бафут, потому что один человек говорил мне, будто ты сильно сердишься на меня изза книги, где я рассказывал, как весело мы проводили время в прошлый раз [35] Мне говорили, что местные политические деятели сообщили Фону, будто я изобразил его бабником и пьянчужкой. Дж. Д. .