Алексей Калиновский - О чем пьют ветеринары. Нескучные рассказы о людях, животных и сложной профессии [litres с оптимизированной обложкой]

Постепенно все успокоились и уселись вокруг стола. Я пытался приспособиться есть левой рукой, правая хоть и сгибалась в локте, но пальцы не двигались.

– Ну и картина была! – все заговорили одновременно.

А ничего особенного, собственно говоря, и не произошло. Было обычное воскресенье. После утренних занятий по общему курсу дрессировки и курсу защитно-караульной службы подошло время занятий розыском. В те времена только на трех площадках в Москве занимались разыскной службой, так как она не входила в список обязательных для клуба, да и инструкторов, владеющих специальными навыками, было несколько. Я после окончания курсов инструкторов при ДОСААФ специально ездил на площадку Плющево, где обучался искусству розыска у кинолога МУРа Александра Ивановича Журавлева.

Когда мы с друзьями построили площадку «Красный Балтиец», то решили, что нашей вишенкой на торте будет разыскная служба. В первую группу пришли собаки, которых даже не надо было отбирать, они полностью соответствовали требованиям. Первое – дипломы по ОКД и ЗКС и абсолютное послушание на уровне автомата. Второе – устойчивая психика. Кобелю приходится работать в окружении других кобелей и не срываться на драку. Собаке нельзя реагировать на кошек. Кобелю при работе нельзя отвлекаться на течных сук.

А еще у этих собак должно отсутствовать чувство страха, но должна присутствовать неукротимая злоба, которая включается только по команде.

У такой собаки не должно быть даже мысли просто так укусить человека. Любительских требований к разыскной службе тогда не существовало, и мы ориентировались на требования МВД, а это работа не для рафинированных домашних любимцев. Под стать собакам были и их владельцы. К тому времени я уже пару лет знал Илью Заславского. Мы вместе строили площадку, а потом он оказался в первой группе, с которой я занимался розыском. Ныне Илья Заславский – начальник поисково-спасательной кинологической службы аэромобильного отряда «Центроспас», заслуженный спасатель РФ, человек, спасший со своими собаками сотни человеческих жизней. Мы живем в соседних домах, до сих пор дружим, и теперь, когда мы время от времени собираемся за столом, уже я задаю ему вопросы по дрессировке.

Все требования отличались от клубных, поэтому задержание проводилось так, как будто это реальный случай, когда преступника надо выбить из равновесия тем, что на него бежит разъяренный зверь, который победит его физически, сделав очень больно, и будет так удерживать, пока не подбежит хозяин и не оттащит. Никаких бросков в руки и перехватов у нас не признавалось. Все по-взрослому: догнал, схватил, повалил – и рвать.

Обычно занятия заканчивались упражнениями на развитие и поддержание злобы. В этот раз собакам предстояло работать самостоятельно. Они были привязаны, хозяева отошли на приличное расстояние от них, чтобы собаки не чувствовали поддержки, а один человек бегал между животными, нанося им удары, делая как можно больнее и обиднее. В то воскресенье таким человеком был я. Я взял дрючок от лопаты, метра полтора длиной.

Все шло по плану. Настала очередь Ройса. Ройс был настоящей огромной восточноевропейской овчаркой. Килограммов шестьдесят жуткой необузданной злобы. Андрей, его хозяин, открывая дверь домой, всегда предупреждал Ройса, что это он идет. Мало ли что кобелю приснится.

Ройс включился в работу моментально. Он старался вырвать из моих рук палку, а еще он очень хотел добраться до меня самого, но каждый его бросок ограничивал поводок с крепким карабином.

Говорят, настоящие ниндзя всегда ожидают угрозы жизни. Те, кто профессионально работает с животными, – тоже. Только это спасает в самых неожиданных случаях. Так было и в тот раз. Непонятно почему, но глаз вдруг переключился в режим замедленного приема картинки. В какой-то момент я увидел, что после очередного броска Ройса альпинистский карабин, на котором сидел кобель и который выдерживал безумные нагрузки, разлетается, как если бы на его месте была канцелярская скрепка. Для меня все это происходило очень медленно. Ройс на долю секунды остановился, но, не ощутив препятствия, ринулся на меня. Голова в этот момент работает быстрее самого мощного компьютера. Принимаются несколько решений одновременно. Главное – не паниковать и не дать собаке атаковать туда, куда она метит, потому что тогда мой путь будет лежать прямиком в травмпункт к хирургу на штопку. В секунду кобель снесет меня с ног, сядет сверху и будет рвать, пока не подбегут ребята. А ребята в этот момент пытались стронуться с места, скользя кирзовыми сапогами по мартовскому льду. Я засунул собаке в пасть дрючок. Это был хоть секундный, но выигрыш времени. Дрючок превращался в щепки, как если бы он попал в измельчитель, в котором перерабатывают спиленные на улицах деревья и ветки. Жуткая пасть неумолимо приближалась к кисти. Этого никак допустить нельзя, потому что тогда прямой путь с площадки в ЦИТО [18] Национальный медицинский исследовательский центр травматологии и ортопедии имени Н. Н. Приорова (в советское время Центральный научно-исследовательский институт травматологии и ортопедии имени Н. Н. Приорова). , в отделение травмы кисти. (ЦИТО правда был совсем рядом.) Последние десять сантиметров палки я засунул в пасть Ройса и подставил правое предплечье.