Дэвид Аттенборо - Жизнь на нашей планете. Мое предупреждение миру на грани катастрофы

Остающаяся дикая природа: 66 процентов [3] Оценки остающейся дикой природы основаны на данных и экстраполяции из публикации: Ellis E ., et al (2010) Anthropogenic transformation of the biomes, 1700 to 2000 (supplementary info Appendix 5) // Global Ecology and Biogeography 19, 589–606.

Когда мне было одиннадцать лет, я жил в Лестере, в средней Англии. В те времена для мальчишек моего возраста было обычным делом садиться на велосипед, укатывать куда-нибудь на природу и проводить целые дни вне дома. Так я и делал. Каждый ребенок – исследователь. Просто перевернуть камень и посмотреть, какая под ним живность – это исследование. Мне никогда не приходило в голову, что есть нечто более захватывающее, чем наблюдение за миром природы, который меня окружает. У моего старшего брата было другое мнение. В Лестере существовало любительское театральное общество, которое ставило спектакли почти по профессиональным стандартам, и хотя брат время от времени уговаривал меня присоединиться к ним и произнести пару строк в роли статиста, душа моя к этому не лежала.

Нет, как только устанавливалась достаточно теплая погода, я отправлялся на велосипеде на восток графства, где находились скалы с прекрасными и увлекательнейшими ископаемыми останками. Сказать по правде, это были не кости динозавров. Известняки медового цвета формировались в качестве осадочных пород на дне древнего моря, поэтому никто и не надеялся найти в них останки сухопутных монстров. Зато я находил раковины морских существ – аммонитов; одни размером около шести дюймов, скрученные, как бараний рог, другие – с лесной орех, а внутри были структуры из кальцита, поддерживающие жабры, с помощью которых эти существа дышали. Для меня не было более волнующего предвкушения, чем выбрать камень, который казался мне подходящим, и слегка постучать по нему молотком в надежде, что он расколется и там обнаружится одна их таких великолепных ракушек, поблескивающая на солнце. Я наслаждался мыслью о том, что первые человеческие глаза, которые увидят это чудо, – мои.

Уже в раннем возрасте я полагал, что самое важное знание – то, что дает понимание, как устроен живой мир. Меня не интересовали законы, изобретенные людьми, – мне хотелось понять законы, по которым существуют животные и растения; не интересовала история королей и королев, ни даже разные языки, созданные человеческими сообществами, – мне было важно понять мотивы, которые правили окружающим меня миром задолго до того, как появилось человечество. Почему было так много различных видов аммонитов? Чем один отличается от другого? Может, головоногие этого вида вели иной образ жизни? Или жили в другой среде? Вскоре я выяснил, что множество людей уже задавались подобными вопросами и нашли множество ответов; что эти ответы можно свести воедино и создать самую восхитительную из всех историй – историю жизни.

История развития жизни на Земле – по большей части история медленных, постепенных изменений. Каждое создание, останки которого я находил в скалах, на протяжении всей своей жизни подвергалось воздействию окружающей среды. Те, кто преуспевал в выживании и продолжении рода, передавали потомкам свои характеристики. Кто не преуспевал – не передавал. На протяжении миллиардов лет жизненные формы медленно изменялись, становились более сложными, более успешными, зачастую более специализированными. И их долгая история может быть восстановлена в деталях на основании того, что можно найти в окаменелостях. Известняки Лестершира запечатлели лишь краткий миг. Но по экспонатам, которые находились в городском музее, можно было прочитать и другие главы. И чтобы узнать больше, я решил, что, когда придет время, постараюсь поступить в университет.

Там я узнал еще одну истину. Долгая история постепенных изменений в некоторых местах насильственно прерывалась. Примерно каждые сто миллионов лет, после всего скрупулезного отбора и усовершенствований, происходило нечто катастрофическое – массовое вымирание.

В истории Земли в разные времена, по разным причинам происходило резкое, глубокое, глобальное изменение в окружающей среде, к которой так тонко успевали приспособиться многие виды. В машине, поддерживающей жизнедеятельность Земли, внезапно происходил сбой, и удивительная совокупность хрупких взаимосвязей, которые и обеспечивали ее работу, рушилась. Огромное количество видов внезапно исчезало; оставались немногие. Вся эволюция шла прахом. Эти монументальные исчезновения создавали видимые границы в скалах. Только надо было знать, куда смотреть и как распознавать их. Ниже определенной границы находится множество различных жизненных форм. Выше – очень мало.