Сара Пеннипакер: Пакс

Потом он достал мамины вещи, которые дома лежали у него в нижнем ящике комода. Садовые перчатки, запачканные землёй от последних пересаженных мамой растений; коробка её любимого чая, из которого давно выветрилась вся мята; толстые красно-белые полосатые гольфы, в которых мама ходила зимой. Питер ещё раз потрогал все её вещи, ему хотелось забрать их все домой, где они и должны быть. Но потом он взял только одну, самую маленькую вещицу — золотой браслет, который мама всегда носила не снимая, с эмалевым амулетом-фениксом, — и тоже положил в рюкзак, к фотографии.

И последний взгляд на комнату. На тумбочке Питер увидел свою перчатку-ловушку и бейсбольный мяч и тоже сунул в рюкзак. Перчатка и мяч не тяжёлые, а дома они ему понадобятся. И вообще, он чувствует себя лучше, когда они у него есть.

Питер тихо открыл дверь и прокрался на кухню. Он поставил рюкзак на дубовый стол, включил тусклую подсветку над плитой и стал складывать запасы. Пакетик изюма, пачка печенья, полупустая банка арахисового масла — ради арахисового масла Пакс выскочит из любого укрытия, примчится сломя голову. Несколько палочек волокнистого сыра из холодильника, два апельсина. Он налил в термос воды, отыскал в ящике коробок спичек, завернул в фольгу. Под раковиной его ждали две удачные находки: ролик изоленты и прочные мусорные мешки. Лучше бы брезент, но в крайнем случае и мешки сгодятся — и он застегнул молнию на рюкзаке.

Наконец он выдернул листок из блокнота под телефоном и написал: Дорогой дедушка . Питер смотрел на эти слова с минуту, они выглядели как иностранные. Смял листок и начал заново. Решил выйти пораньше. Не хочу опаздывать в первый день в новой школе. До вечера . Он опять долго разглядывал слова на бумаге, пытался понять, заметно, что их писал преступник, или не очень. Потом добавил ещё: Спасибо за всё. Питер . Отнёс записку на стол, поставил сверху солонку и тихо вышел.

На кирпичной дорожке перед домом он надел куртку, зашнуровал ботинки и оглянулся. Дом у него за спиной стал будто меньше, чем днём, когда они только приехали, — будто уже отодвинулся в прошлое. По ту сторону улицы вдоль горизонта бежали облака, из них внезапно вынырнул полумесяц, осветил дорогу.

Паксу было голодно и холодно, но разбудило его не это: он почувствовал, что ему требуется укрытие. Он моргнул и заворочался, отодвигаясь поглубже назад. Он думал, что у него за спиной надёжные прутья его загородки, но прутья вдруг изогнулись и ломко захрустели. Оглянувшись, он увидел сухие стебли молочая, под которые он втиснулся несколько часов назад.

Он полаял — позвал Питера, но тут же вспомнил: его мальчик уехал.

Пакс не привык быть один. Их было четверо в помёте, когда он родился, и вместе им было тепло, но потом исчез отец — ещё до того, как щенки узнали его запах, — а однажды утром, вскоре после отца, мать тоже не вернулась домой. Друг за дружкой умерли его братья и сестра, стало холодно, и в остывающем логове билось одно только его сердце, всё тише и тише — пока не появился мальчик, Питер, и не взял его на руки.

С тех пор, если его мальчик куда-то уходил, Пакс метался по своей загородке взад-вперёд до самого его возвращения. А вечером он всегда скулил и просился в дом, потому что там было слышно дыхание его людей.

Пакс любил своего мальчика; больше того, он чувствовал ответственность за Питера, знал, что он должен его защищать. Он страдал, когда не мог защищать Питера.

Пакс отряхнулся от капель ночного дождя и, даже не потянувшись и не размяв затёкшие мышцы, побежал к дороге. Он напряжённо искал запах мальчика.

Он не находил его — ночные ветры очистили землю от всех вчерашних следов. Но среди сотен новых запахов, поднятых лёгким утренним ветерком, Пакс поймал один, напомнивший ему о мальчике: жёлуди. Питер часто зачерпывал горсть желудей и высыпал их на спину Паксу — и смеялся, когда Пакс сначала стряхивал их с себя, а потом разгрызал, чтобы добраться до серединки. Знакомый запах манил, и лис свернул к нему.

Жёлуди были рассыпаны вокруг поваленного молнией дуба, лежавшего в пяти полных прыжках от того места, где лис в последний раз видел своего мальчика. Пакс прокусил несколько желудей, но внутри были только съёженные плесневелые струпья, присохшие к оболочкам. Тогда он устроился на стволе дуба и развернул уши к дороге.