Павел Мариковский - Лунка серебристая

Восхищаясь умельцами, разрешившими столь трудную задачу, я насыпал перед входом целую горку гороха.

Угощайтесь на здоровье!

Мне встретилась очень красивая оса-истребительница. Брюшко ее красное и такое яркое, будто тлеющий уголек. Все же остальное тело, в том числе и крылья, глубоко черные с синеватым отливом. Оса беспрестанно встряхивала крыльями, и от этого брюшко-огонек то гасло, то загоралось.

Осу я хорошо знал, мы с ней старые знакомые. Сейчас я вижу, как она мчится по сухому глинистому бугру вспять и тащит за собой в челюстях молодого тарантула.

— Счастливого пути! — кричу я осе.

Следить, что будет дальше, не хочется. Дальнейшее все известно. Сейчас оса найдет где-то уже выкопанную норку, затащит в нее добычу, отложит на нее яичко, закопает домик своей детки, и потом, почистив свой изящный костюм, вспорхнет в воздух и помчится лакомиться нектаром.

Но у осы неприятность. Она потеряла свою норку. Положила паука, мечется. Иногда проведывает добычу: цела ли?

Наконец норка найдена. К ней следовало давно завернуть в сторону. Видимо, нелегко с добычей ориентироваться. Теперь придется тащиться обратно. В это время я вижу другую осу, такую же, только чуть меньше. Она сталкивается со счастливой обладательницей паука и неотступно следует за нею. Зачем?

Оса-добытчица почти у норы. Она кладет паука и спешит проведать норку. В это мгновение маленькая оса хватает паука и бросается с ним наутек. Вот это здорово! Никак не думал, что среди столь благородных охотников могут быть воровки.

Добыча тяжела, тащить ее трудно. И хотя оса напрягает силы, дела ее идут медленно. А оса-хозяйка уже выскочила из норы, кинулась в погоню, набросилась на похитителя. Как замелькали черные крылья, как засверкали красные огоньки!

Над воровкой учинена расправа. Она с позором убегает. Хозяйка заносит паука в норку и, наверное, счастливая, кладет на него яичко.

Порок наказан, добродетель торжествует.

Как-то много лет тому назад в пустыне, на светлой лессовой почве, я увидел странную темную линию между двумя кустиками полыни. Она была совершенно прямой, будто проведена по линейке, и состояла из почти черных запятых и точек. Запятые хвостиками были направлены в разные стороны линии. Долго я не мог понять, кто и для чего мог сделать такое. Мало ли загадочного встречается в природе во время путешествий!

Затем таинственная линия снова напомнила о себе, и я сильно заинтересовался ею. Но сколько ни ломал над ней голову, сколько ни всматривался в окружающую местность, ничего понять не мог.

«Странная линия! Когда-нибудь, может быть, все же удастся узнать, что это такое, — успокаивал я сам себя. — Важно только о ней помнить».

И все же я забыл о темной линии из точек и запятых. Забыл настолько, что чуть было не прошел мимо отгадки. Помог же случай, вернее, даже не случай, а галлы на колючем кустарничке-чингиле.

Один кустик очень был поражен этими галлами. Они были забавными. Листочек сильно вздувался, складывался вдоль, а края его накрепко склеивались в прочный шов. Небольшая камера внутри листочка вся кишела толстыми оранжевыми личинками галлиц.

Сейчас пришло время личинкам выходить из галла. Прочный шов раскрывался, через щелку одна за другой оранжевые личинки покидали домик, падали на землю и там, найдя трещинку, забирались поглубже, чтобы окуклиться и превратиться в маленького с нежными причудливыми усиками комарика-галлицу. Бегство личинок из домиков происходило ночью, в прохладу, пока не проснулись враги галлиц: каменки-плясуньи, ящерицы-геккончики и, главное, многочисленные муравьи.

И все же муравьи-крематогастеры разнюхали о том, что происходило на кустике чингиля, и организовали охоту за нежными и, наверное, очень вкусными личинками галлиц. У этого маленького муравья приметная внешность: ярко-красная голова и грудь, черное брюшко заострено на конце с тонким, как иголочка, жалом. Когда муравью грозит опасность, он запрокидывает кверху брюшко и жалит как-то по-скорпионьему, сверху вниз или сбоку. Муравьи-крематогастеры ходят всегда гуськом, друг за другом, не сворачивая с ранее установленной дороги.

Рано утром, когда над пустыней взошло солнце, вдали прокричали чернобрюхие рябки и цикады завели свои безобразные скрипучие песни, я увидел колонну крематогастеров. Она тянулась к кусту чингиля с галлами. Муравьи очень спешили.

Многие из них мчались от куста, зажав в челюстях розовые личинки.