Альберт Терхьюн - Лэд

Но Рексу, который в последние дни стал каким-то беспокойным, наскучил послеобеденный отдых под крышей. Хозяйка читала; Хозяин спал. Не было никаких признаков того, что один из них соберется на прогулку или как-то иначе развлечет своих четвероногих друзей. А зимний лес манил. Могучему псу-полукровке снег едва ли станет помехой во время охоты, тогда как теплое дрожащее тельце свежепойманного зайца является огромным соблазном.

Рекс поднялся, прошлепал через гостиную к Брюсу и коснулся его носа. Дремлющий колли и ухом не повел. Тогда Рекс направился туда, где лежал Волчок. Носы двух собак соприкоснулись.

Нет, это не история Маугли, а рассказ о реальных событиях. Я не делаю вид, будто мне доподлинно известно, есть у собак их собственный язык или нет. (Лично мне кажется, что есть, и при этом весьма сложный. Но доказательствами я не располагаю.) Однако никто из собаковедов не станет отрицать, что две собаки сообщают друг другу о своих желаниях при помощи (или во время) соприкосновения носами.

Итак, Волчок понял приглашение Рекса поучаствовать в охоте. Волчку еще не было четырех лет — в этом возрасте азарт все еще перевешивает ленивое стремление к комфорту. К тому же Волчок восхищался Рексом и подражал ему примерно так же, как самый маленький мальчуган в классе подражает главному школьному забияке.

Горничная внесла с веранды охапку дров, и две собаки прошмыгнули в полуоткрытую дверь наружу. По пути Волчок искоса глянул на Лэда, который посапывал под пианино. Лэд заметил небрежное приглашение. Заметил он и то, что сына не смутил отказ отца присоединиться к походу: Волчок весело убежал следом за Рексом.

Возможно, это отступничество ранило крайне чувствительную душу Лэда. Ведь раньше именно он собирал такие экспедиции за дичью. А возможно, уход двух псов всего лишь пробудил в нем память о радостях погони, и его тоже потянуло в заснеженный лес.

Так или иначе, но в гостиной пару минут было тихо, если не считать царапанья колючих снежинок об оконное стекло, редкого дыхания Брюса да шелеста страниц книги, которую читала Хозяйка. Потом Лэд с трудом поднялся и вылез из своей «пещеры».

Он потянулся и подошел к креслу Хозяйки и положил одну свою смехотворно тонкую переднюю лапу ей на колено. Поглощенная чтением, она рассеянно протянула руку и погладила мягкий мех его воротника.

Лэд часто подходил к ней или к Хозяину за такой вот лаской, после чего возвращался на подстилку. Но сегодня он хотел привлечь ее внимание к чему-то более важному. Ему пришло в голову, что было бы замечательно погулять вместе с Хозяйкой по снегу. А поскольку одним лишь своим присутствием он не донес до нее своего желания, Лэд начал «говорить».

Только с Хозяйкой и Хозяином соглашался Лэд «говорить» — и то лишь в минуты стресса или острой нужды. Но, услышав хоть раз, как он это делает, нельзя было сомневаться в том, что собака пытается имитировать человеческую речь. Его голосовые трели охватывали весь диапазон высот. Бессловесная, но определенно красноречивая, его «речь» порой продолжалась по нескольку минут без перерыва, передавая любую эмоцию, которую пес стремился сообщить — будь то радость, печаль, просьба или жалоба.

Сегодня в его «выступлении» звучали только игривые уговоры. Хозяйка подняла на него глаза.

— В чем дело, Лэд? — спросила она. — Чего ты хочешь?

В качестве ответа Лэд посмотрел сначала на дверь, потом на Хозяйку. Затем он торжественно прошествовал в прихожую — откуда вскоре вернулся с одной из ее меховых перчаток в пасти.

— Нет, нет, — засмеялась она. — Не сегодня, Лэд. Нельзя же гулять в такую метель. А вот завтра мы с тобой как следует погуляем, долго-долго.

Пес вздохнул и грустно вернулся в берлогу под пианино. Но очевидно, образ зимнего леса не давал ему покоя. И чуть позднее, когда кто-то из слуг опять открыл дверь, он ушел.

Снег валил сплошной пеленой и, попадая на кожу, обжигал холодом. Столбик термометра едва приподнимался над нулем. Но снег веками был привычной постелью для шотландских предков Лэда, а холод был бессилен против плотной шубы. Степенно прокладывая путь по заметенной колее, Лэд двинулся к лесу. Для людей в этот день на улице не было ничего, кроме снега, холода, порывов ветра и горького одиночества. Тренированный глаз и невероятный нюх колли находили там множество интересного — и драматичного.

Вот тут заяц пересек тропу — не ленивыми прыжками и не мелкими скачками, а животом к земле, спасая жизнь. Вот, рядом со следом перепуганного зайца, проскочила рыжая лиса. А там, где непрекращающийся снег присыпал завихрение отпечатков, погоня закончилась.