Петер Вольлебен - Духовный мир животных

Но что его к этому побуждает? Если исключить прикармливание, которое из-за голода заставляет забыть о робости, то остается еще одна сила, которая свойственна и человеку, – любопытство. Мы с моей женой Мириам лично видели любопытных северных оленей в Лапландии. Я согласен, что это не совсем дикие животные, потому что коренное население этих мест – саамы – периодически сгоняют их стада с помощью вертолетов и снегоходов на бойню или для клеймения. Тем не менее они сохранили свои дикие повадки и, как правило, относятся к человеку с опаской. Мы разбили палатки в горной местности национального парка Сарек. Будучи по натуре жаворонком, утром я первым выбрался из спального мешка, чтобы насладиться потрясающей красотой нетронутой природы. Осматриваясь, я вдруг заметил поблизости какое-то движение. Северный олень! Один? Нет, к нему присоединилось еще несколько особей, спустившихся по склону. Я разбудил Мириам, чтобы она тоже посмотрела на них. По мере приближения завтрака их становилось все больше и больше, и вскоре вокруг нас собралось все стадо – не меньше трехсот животных. Весь день они провели вблизи нашей палатки, а один молодой теленок даже рискнул приблизиться на несколько метров и улегся вздремнуть неподалеку от палатки. Нам казалось, что мы попали в рай.

То, что звери по натуре пугливы, мы заметили сразу, как только появилась еще одна группа пеших туристов. Стадо быстро отошло подальше, но потом опять вернулось к палатке. При этом было отчетливо видно, что некоторых оленей мы очень заинтересовали. Они наблюдали за нами широко открытыми глазами и принюхивались. Для нас это стало одним из самых ярких событий всего путешествия. Почему они вдруг почувствовали к нам такое доверие, мы не знаем. Возможно, сказалось то, что мы постоянно общаемся с животными, поэтому наши движения более спокойны и не вызывают тревоги.

Похожие примеры характерны для всех тех мест, где охота на животных запрещена, будь то в национальных парках Африки, на Галапагосских островах и в заполярной тундре. Там у животных еще не сложился негативный опыт общения с людьми и они подпускают нас очень близко. Время от времени среди этих животных попадаются экземпляры, которые проявляют большое любопытство, пытаясь понять, что за необычные гости пожаловали в их края. Такое общение доставляет огромную радость, потому что оно абсолютно добровольно с обеих сторон.

Трудно доказать, существует ли подлинная любовь животного к человеку, проявляемая без всякого принуждения. Ведь даже цыпленок Робин Гуд, испытывая ко мне привязанность, не был полностью свободен в выборе. А наоборот? То, что человек может любить животных, доказывают все те, кто держит кошек, собак и других домашних животных. Но что можно сказать о качестве этой любви? Может быть, мы всего лишь проецируем на этих животных свои чувства к неродившимся детям или умершему родственнику? Или это объясняется нехваткой внимания со стороны окружающих? Это слишком щекотливая тема, в обсуждение которой мне не хотелось бы вдаваться. Но если говорить о чувствах животных, то необходимо также задать вопрос, как сказывается на четвероногих наша эмоциональная опека. Во-первых, она деформирует животных, причем в самом прямом смысле слова. Ведь выведение новых пород собак и кошек в большинстве случаев уже не ставит перед собой цель сделать их полезными помощниками в охоте (на зайцев, косуль или мышей). Скорее, мы пытаемся таким образом улучшить их характер и внешний вид, чтобы иметь возможность вволю погладить и потискать их. Хорошим примером может служить французский бульдог. Раньше я считал эту породу уродливой из-за ее приплюснутого носа и морды со складками, которые мешают ей дышать и заставляют храпеть во сне. Но, познакомившись с сероголубым Красти, которого нам периодически подкидывают, я сразу же полюбил его, и мне абсолютно безразлично, как и с какой целью выводили эту породу. Если другим собакам достаточно, чтобы их погладили пять минут, то Красти готов нежиться часами. Стоит только прекратить гладить его, как он начинает тыкаться носом в руку, и в его широко раскрытых глазах видна мольба. Охотнее всего он спит на животе у хозяина, при этом уютно похрапывая.

Что здесь плохого? Разумеется, изначально данная порода выводилась как комнатная и должна была служить чем-то вроде живой мягкой игрушки. Я не хочу судить о том, насколько это оправданно. Вопрос в том, что чувствует собака. Если в процессе селекции в ней воспитали потребность в ласке и при этом добились такого внешнего вида, что любому (действительно любому!) с первого взгляда хочется ее погладить, то проблемы я не вижу. Собака чувствует себя прекрасно. И человек, и животное получают то, чего хотят. Правда, генетические изменения, которые были сознательно произведены специально с этой целью, оставляют в душе несколько горьковатый привкус.