Дарья Пушкарева - Хвостатые истории [Советы по воспитанию собак, лисиц, песцов и других животных] [litres]

Бахара изначально не была ни дичком, ни ручной плюшкой, то есть выросла вполне обычной: ни то ни се. Ее можно было брать в руки, но нежностью никакой там и не пахло. А поселившись в общем вольере, она вообще переняла классический стиль игры других лис: подбежать ко мне, цапнуть за ногу и с радостным хохотом умчаться. Но стоило мне с таким раскладом примириться, как жизнь распорядилась иначе. Взрослея, Бахара начала терроризировать других лис, и от греха подальше мы поселили ее отдельно. Именно тогда она и расцвела в своей привязанности ко мне и в конце концов беззаветно полюбила.

Вторая по популярности в нашей семье – песец Майма, особенное животное, которое приехало к нам совсем маленьким щенком со зверофермы. У нее лицевая травма с рождения – предположительно в клетке, где росли щенки, ей отгрызли часть носа и верхней губы. Вообще в хозяйствах это частый случай – бывает лиса, родившая потомство, в стрессе отгрызает своим щенкам хвосты…

Но животные восхитительны – у них не бывает депрессий или низкой самооценки из-за физического увечья. Вот и наша Майма с задорным и боевым характером никогда не комплексует и живет насыщенной песцовой жизнью! Из-за своей особенности она многим напоминает кошку – перса-экзота с приплюснутой мордочкой и частенько высунутым язычком.

Но вообще на долю Маймы выпало много испытаний. Есть на зверофермах типичная для таких хозяйств хворь, которая распространена только среди пушных зверей и другим не передается. Болезнь затрагивает нервную систему и проявляется судорожными припадками, и нет от нее ни лекарства, ни вакцин. Заболевший песец (или лиса) может выздороветь, но может и умереть, а еще может рецидивировать, и тогда заболевание переходит в хроническое с долгим затишьем и резкими обострениями, как правило, раз в год. Этот сложный путь и выбрала Майма: девять месяцев все спокойно, а на десятый – бах! И снова приступ.

Однажды зимой, как раз в такую сложную пору, у Маймы снова начались приступы, причем настолько сильные, что пришлось переселить ее из вольера в дом. В огромный бокс, размером для дога, в котором Майма свила себе гнездышко из соломы, заботливо постеленной нами. Бокс стоял рядом с моей кроватью – я засыпала и просыпалась, глядя на него, чтоб не пропустить ухудшение и вовремя помочь. Пару раз даже капельницы шли в ход, потому что бедолага напрочь отказывалась от еды.

Ох мы и попотели в ту зиму! В прямом и переносном смысле слова, ведь Майма оказалась в супертеплой шубе при комнатной температуре. А песцы в своих зимних одеждах не мерзнут даже при –70º по Цельсию! В теплом помещении, конечно, ей было жарко, но выбора нам не оставалось: ставить животному капельницу при минусовой температуре вольера было совершенно невозможно – раствор замерз бы попросту. Но и вернуться быстро в летнее одеяние песец не может, а потому промаялись мы так обе до весны. Затем приступы прекратились, и много месяцев Майма жила спокойно, свободно гуляла, отлично ела и ни на что не жаловалась.

Болезнь ее никогда не отпустит, но Майма живет достаточно весело и разнообразно – буянит, в периоды обострений собак из бокса гоняет, еду защищает, аки демон. Но через год после долгой ремиссии беззаботная жизнь кончилась, и тот самый хронический вирус опять взбесился. Новый виток болезни заставил меня переживать еще сильнее: дело в том, что после приступа судорог Майма зубами разодрала себе… заднюю лапу. Мы потом с врачами долго обсуждали эту ситуацию. Пришли к выводу, что болезнь, влияющая на нервную систему, частенько заставляет животное наносить себе увечья. Часто дикие звери, да и собаки тоже, если не могут «дотянуться» до того, что внезапно заболело, начинают вредить конечностям: вот и Майма дотянуться до головушки своей не могла, а до лапы – запросто.

Клыки у песца как лезвия. Они огромной, без преувеличения, длины, особенно верхние. Вот Майма и распорола ими заднюю лапку так, что перебила нервные окончания, и после врачебного консилиума было решено ее ампутировать. Шансов на восстановление нервной чувствительности никаких, и даже при полном заживлении лапа осталась бы обездвиженной, и Майма точно разобралась бы с ней по-своему – легко отгрызла бы целиком.

После операции у песца возникли проблемы: в крови начали разрушаться эритроциты, тромбоциты, все основные показатели падали с каждым днем. Вот тогда я боролась за ее жизнь, как львица… Но я понимала, что все обязательно придет в норму, Майме нужно оправиться от операции, а потом снова жить счастливо. Я выкармливала ее из шприца часами – даже с учетом огромного опыта с проблемными в плане здоровья собаками признаюсь, что это была одна из самых сложных битв за жизнь, и мы победили!