Виктор Потиевский - Рисса

Сильней Уга был, пожалуй, один только медведь. Зимой, в голодное время, он спал в своей теплой берлоге под снегом, летом тоже не охотился на лосей. Однако весной медведи, особенно старые самцы, были очень опасны. Они, как и волки, загоняли лосей по насту.

Всех остальных многочисленных жителей леса лось мог не опасаться.

День был пасмурный, дождливый. С утра шел обложной дождь, потом неожиданно запахло грозой. И сразу бык почувствовал себя неуютно. Он уже не мог дремать. Он ждал грозы и боялся ее.

В лесу наступила необычная, мертвящая тишина. Не стало слышно шороха трав и листвы, замолкли голоса птиц, исчезло жужжание шмелей, стрекот крыльев стрекоз. Привычная в эти дни уходящего северного лета свежесть уступила место духоте. Темень, упавшая на лес, словно придавила траву, кусты, деревья, и они замерли, окаменели. Первая вспышка молнии всегда казалась Угу самой страшной. В предчувствии этой вспышки, ожидаемой и все равно неожиданной, бык прижался к земле.

На этот раз одновременно с молнией грохнул удар грома. Потом громовые раскаты продолжали следовать один за другим над самой головой Уга.

Они оглушали быка, лихорадочно дрожащий свет молний, падающих из бездонных глубин необычно черного дневного неба, слепил его. Едва открыв глаза, он снова зажмуривал их. Шерсть на холке быка встала дыбом. Холодная, леденящая волна страха захлестнула зверя. Казалось, грохот и вспышки с каждым мгновением все ближе подбираются к нему. И он не выдержал. Быстро вскочив на ноги, лось бросился прочь от страшного места, захваченного, заполненного могучей грозой. Он рванулся к опушке, вырвался из леса и понесся по дороге — куда глаза глядят, лишь бы дальше, дальше от огненного оглушительного ужаса. Молнии будто преследовали его — они продолжали сверкать над головой, и это подстегивало быка, не позволяло ему остановиться.

Вновь пошел дождь, теплый, не очень сильный. Молнии стали вспыхивать реже и чуть в стороне. В промежутках между ними Уг, все время бежавший галопом, стал переходить на шаг.

Пустынная дорога уводила Уга все дальше. По ее обочинам уже не было леса, появились строения — дома людей. Сначала это были деревянные избы — такие Уг видел в деревне, потом пошли высокие каменные громады, которые — Уг это чувствовал — тоже принадлежали людям. Бегущий в паническом страхе от грозы лось опасался и домов, и людей. Но все-таки они казались ему менее страшными, чем громовые раскаты и ослепляющие молнии, отыскавшие его в лесу, грозящие гибелью. Ему как будто удалось от них убежать!

Может быть, гроза тоже немножко боится и людей, и их огромных домов, за которыми он спрячется, скроется от свирепой стихии. И как бы оправдывая надежды быка на спасение, гроза стала быстро отдаляться, утихать…

Только теперь лось со всей отчетливостью вдруг увидел город, окруживший его каменными глыбами домов, услышал уже не заглушаемый громом шум машин. Нарастающее суетливое движение испугало его. Он шарахался от автомобилей, сторонился людей. Звук от ударов его копыт, четкий и звонкий, эхом отдавался от стен домов, захлебывался и тонул в гуле машин.

Угу казалось, что высокие каменные махины не только загораживают ему дорогу, но и заслоняют небо. Если в грозу это ободряло, то сейчас тревожило быка. Беспокоили его и люди. Они останавливались, смотрели на него, размахивали руками.

Дети бежали за ним вслед, что-то кричали. Но в этих криках не было ни угрозы, ни страха. Поэтому Большой Уг не менял своего ровного, не очень быстрого бега.

— Смотрите, лось! Господи! Как он забрался сюда? — недоумевала какая-то женщина, с сочувствием глядя на зверя.

На бегу он выбирал свободное пространство между домами, сворачивал, снова бежал, снова сворачивал, пытаясь вырваться из этого бесконечного, запутанного, шумного города.

Двор, в который он попал, показался ему неожиданно тихим. Людей здесь не было.

Вокруг высились каменные стены. Они молчаливо смотрели на Уга блестящими глазищами окон. И вдруг в дальнем углу двора лось заметил ряд деревянных сараев. Скорее туда! Но неожиданное препятствие заставило Уга остановиться: рядом с сараями, чуть в стороне, на веревке под ветром хлопало белье. Белые полотнища раздувались, вскидывались вверх, обмякнув, повисали.

Уг постоял, присмотрелся. Понял, что эти хлопки ничем ему не угрожают.