Владимир Свинцов - Жизнь собачья и кошачья. Повести и рассказы

Переживает Нина Васильевна — видно. Как же, не уживутся два ко… два мужика в одной квартире! И если одному втолковать можно, второму — никак. Не понимает слов.

Расстроилась тетя Даша, всплакнула от обиды и ушла на работу. Пускай, как хотят, если им собака дороже людей, дороже счастья совместного…

Так бы и не состоялось счастье двух одиноких — Нины Васильевны и Ивана Ивановича. Двух хороших, добрых, но боязливых людей, если бы не утюг.

Начинался субботний день, и в это время все люди очень заняты своими делами. Иван Иванович решил выгладить брюки, проверить весь свой гардероб, выбросить лишнее, чтобы облегчить его для переезда на новую квартиру. Лишнее отдать тете Даше, что она, конечно же, пристроит в деревне своим внукам или кому там в качестве рабочей одежды. И когда Иван Иванович окончательно был готов к этой, надо сказать, немаловажной акции, вспомнил, что его утюг у тети Даши. Сначала он расстроился, потому как был в трико и майке, потом подумал, что всегда рад встрече с тетей Дашей и из-за этого стоит, пожалуй, одеться. И таилась надежда, вдруг пригласит она его к чаю, хоть этим чуть-чуть разгонит гнетущее ощущение безысходности.

Вышел он на лестничную площадку, хлопнул дверью и тут же вспомнил два обстоятельства, которые повергли его в уныние. Первое — тетя Даша, наверное, как обычно в субботу, уже уехала в деревню, и второе — он захлопнул дверь, а запасные ключи тоже, увы, у тети Даши.

Мимо, прервав мысли Ивана Ивановича, промчался голубой пудель, сверкнув на него злыми глазами, и гавкнув дважды в качестве аванса, скатился по лестнице, и слышно было, как хлопнула входная дверь. А это значило, что следом спускается Нина Васильевна. Деться было некуда, и Иван Иванович, склонив голову, поздоровался.

— Доброе утро, Нина Васильевна.

— Доброе утро, Иван Иванович, вы тоже гуляете? — спросила приветливо Нина Васильевна, и, подняв голову, Иван Иванович увидел утомление на ее лице.

— Вы себя плохо чувствуете? — забеспокоился он.

— Так, небольшое недомогание, — сказала Нина Васильевна и махнула рукой.

— Вам нужно к врачу, обязательно, — приложив руки к груди, горячо посоветовал Иван Иванович.

Тема была найдена, тема нескончаемая. Внизу хлопнула дверь. Потом вторая. «Тетя Даша!» — понял Иван Иванович, но не бро-сишь же Нину Васильевну, не побежишь сломя голову из-за ка-кого-то ключа или утюга.

Они поговорили немного о врачах, о болезнях, и Иван Ивано-вич удивился своей болтливости. Так, разговаривая, они спустились по лестнице и вышли во двор. Иван Иванович с ужасом ждал, что выскочит сейчас из-за угла голубая злоба, залает и придется уйти, прервать такую приятную беседу. Но повернули у конца забора, по тропочке пошли к магазину… Не было пуделя и у аптечного киоска. Иван Иванович, осмелев, поддержал Нину Васильевну, за локоть, она не отстранилась. Ах, какое это было бла-женство!

Когда они вновь подошли к дому, Нина Васильевна спохватилась:

— А где же Эрмутик? Как же это я про него забыла?!

— Да, как же это так… невероятно… — с сожалением в голосе проговорил Иван Иванович, но сожаление это было прямо противоположно чувству беспокойства хозяйки.

— Эрмутик! Эрмутик! — стала звать Нина Васильевна и по-настоящему заволновалась.

Эрмутик как сквозь землю провалился. Всю субботу убивалась Нина Васильевна. Вдвоем с Иваном Ивановичем искали они бедную собачку. Ходили в милицию, спрашивали у прохожих — тщетно. Дважды Нине Васильевне становилось плохо, и Иван Иванович отводил ее домой. Ночь, несмотря на протесты Нины Васильевны, он дежурил у ее постели.

В воскресенье они продолжили поиск. До обеда. Потом Нина Васильевна попросила Ивана Ивановича еще раз сходить в мили-цию, а через час — не ранее — зайти за ней.

Иван Иванович совершил преступление. Мурлыча под нос что-то развеселое, чего никогда не бывало с ним, он не пошел в ми-лицию (вдруг найдется голубой злыдень), а помчался в столовую, так как вторые сутки ничего не ел.

Когда он, отягченный кислыми столовскими щами и хлебными котлетами, поднимался мимо своей квартиры на третий этаж в самом благодушном настроении, его остановил запах. Это был божественный запах украинского борща. В далеком-далеком детстве покойная мама готовила такой борщ. Несмотря на полный желудок, Иван Иванович почувствовал мощные позывы к еде, а когда открыл дверь квартиры номер девять, в прямом смысле — обалдел. Нина Васильевна в полосатом халатике, в передничке с кружевами встречала его в коридоре, смущенно улыбаясь, а за ней, в комнате, виднелся попраздничному сервированный стол, и именно отсюда доносился божественный запах. Иван Иванович чуть не потерял голову, чуть не вскрикнул: «Слава богу, что Эрмутик не нашелся!», но вовремя проглотил эти слова вместе с подступив-шей слюной.