Владимир Свинцов - Жизнь собачья и кошачья. Повести и рассказы

Пока оттаскивали собаку, пока утешали владельца, Потапыч спешно рыл яму. Владелец погибшей собаки стоял у судейского стола и требовал какую-то компенсацию.

Но Шыкалов положил этому конец, громогласно заявив:

— Испытания есть испытания. Обстановка, приближенная к боевой. Идет отбор лучших собак, и жалости нет места. Не мешайте работать…

«Да! — подумал Павел, — безжалостный ты человек, Шыкалов. Не знал я этого».

…Сегодня утром Шыкалов подъехал к дому Павла на «Волге», следом подошла грузовая машина с клеткой.

— Прощайтесь со своим питомцем, — веселым тоном сказал он. — Надоело, поди, с ним возиться?

— Нет, — сказала Анюта, торопясь собирать на стол. — Почему надоест? Смирный он, да и привыкли мы.

Конечно, к Потапычу они привыкли, но и держать такого большого зверя накладно, три поросенка вместо него запросто выкормишь. А еще побаиваться стал Павел, как бы чего не вышло. Намедни Потапыч тронул лапой проходившего мимо телка, так у того задние ноги совсем отнялись. Пришлось прирезать. Хорошо, хоть крови не попробовал медведь, а то бы беда.

Не знает об этом Анюта, взял вину Павел на себя:

— В огород полез, паршивец, я его и стукнул лопатой. Думал легонько, а оно вишь как вышло… Не рассчитал… — объяснял он жене, пряча глаза.

На Потапыча надели ошейник, цепь. Спустили доски из кузова на землю. Павел занес ведро с едой в клетку, позвал Потапыча — и тот, довольно урча, залез в клетку сам.

— Вот и отлично, — порадовался Шыкалов. — Я думал, сложнее будет. Спасибо вам большущее за медведя. Вот грамота. Да-да! Заслужили. И вот, распишитесь здесь. Сумма небольшая — так сказать, за корм, уход…

Немного погодя к Павлу зашел сосед Василий.

— Сколько он тебе отвалил? — спросил.

— Шестьдесят рублей…

— Не расщедрился. Говорил я тебе, дураку, мясом нужно было сдать. В ресторан. Там бы тебе деньги настоящие дали! А всем бы сказал — сдох Потапыч. Может, поел чего, а может, так — хвороба напала…

— Всем — это кому? — усмехнулся Павел.

— Да хоть бы этому — Шыкалову.

— Эх, Василий, а совести своей что сказать?

— Брось меня учить. Совесть, совесть… А убытки?! Двести пятьдесят рублей штрафу заплатил. Полгода кормил! Хотя бы это вернуть. Ведь его все равно пристрелят и начальство городское сожрет, под водочку, на банкете… Так у них сейчас пьянка называется…

— В зоопарк его забрали, — спокойно возразил Павел. — Ребятишкам на потеху…

— Ха! Ты посмотри на этого христосика! — воскликнул Василий. — В зоопарк?! Ребятишкам на потеху?! На поскотину повезли твоего Потапыча. Испытания на нем проводить будут. Со всей области собак свезли. А после лаек его ни один зоопарк не примет. Принимать нечего будет…

… Мегафон вызывал следующую собаку на место убитой. И снова крутилась карусель. Потапыч пытался прятаться в вырытую яму, но собаки заставляли его вылезать оттуда. Силы медведя иссякали. Как только очередную собаку оттаскивали, он тут же ложился на землю.

Среди зрителей стали раздаваться возгласы:

— Это не по правилам!

— Медведю отдохнуть надо…

— Его бы так самого, Шыкалова…

— Что ж без передыху-то…

Зашептались и судьи. После недолгого совещания Шыкалов сказал:

— Внимание! Суки кончились. Сейчас устроим перерыв на два часа. Только вот одну собачку пропустим. Давайте кобеля Петра Тимофеевича.

— Ишь ты! — завертел головой Василий. — Петр Тимофеевич — это кто?

Серый высокий кобель не стоял на месте. И только его отпустили, большими прыжками кинулся к медведю и вскочил ему на холку.

Потапыч взревел дико и грохнулся со всего размаха на землю, придавив кобеля. Тот отскочил в сторону, кровеня землю. Потапыч кинулся за ним, и все ахнули, только теперь заметив, что цепь отсоединилась от кольца. Зрители шарахнулись в разные стороны. Медведь догнал кобеля, поддал так, что тот перекувырнулся раза три в воздухе, а сам помчался в деревню.

— Догнать! — первым опомнился Шыкалов и заорал в мегафон: — Ружье мне! Застрелить немедленно!

Павел подбежал, стал убеждать, что Потапыч никуда не денется, прибежит домой и все. Что не надо ружья…

— Уйди! — оттолкнул его с дороги Шыкалов. — Он же кобеля Петра Тимофеевича… От, гад, что теперь будет… Ружье мне! — и побежал к машине.

Павел бросился к дому напрямую, через огороды. Перепрыгнув через изгородь и сшибая капустные кочаны, подбежал к дому и увидел, что опоздал. У запертой дверцы в свою загородку сидел Потапыч, закрывая морду лапами. Посреди двора стоял, широко расставив ноги, Шыкалов, медленно поднимая ружье. А сбоку, из-за угла дома, летела в яростном прыжке Белка, целясь оскаленной пастью человеку в горло. Следом, как всегда чуть поотстав, распластался Бойко…