В. Яценко - В горах Памира

Отсюда только один путь – вперед. Нам придется итти сначала по короткому ледяному гребню, который слева [32]обрывается круто вниз, справа – вдоль него тянется трещина. Гребень приводит к фирновому склону, ведущему к третьей террасе. Крутизна этого склона близка к 60°. Между концом гребня и склоном – темная бездна трещины. Ширина ее здесь немногим более метра. Склон нависает над окончанием гребня карнизом, до края которого по вертикали три метра. А как они недоступны! Есть одна возможность преодолеть это препятствие: под карнизом на очень крутом склоне есть горизонтальная ледяная ниша. В ней можно поместиться лежа и в таком положении прорубить лаз в карнизе. Общими усилиями мы помогаем Александру дотянуться до этой ниши.

Проходит немного времени, и, наполовину засыпанный осколками льда, с замерзшими руками, он прекращает работу. Но он уже расширил нишу, и теперь работать стало легче. Его место занимаю я. Мне удается разрубить карниз еще больше, и я могу уже продолжать работу сидя. Но пальцы рук у меня онемели от холода. Уже около 4 часов дня, и мы хорошо представляем себе, что на перевальную точку мы в этот день не попадем. К тому же я начал уже сомневаться и в возможности преодоления карниза.

Когда я спустился обратно к товарищам на ледяной гребень, мы приняли такое решение: остановиться на ночь поблизости, а завтра утром сделать последнюю попытку пройти здесь. В случае неудачи, мы должны были спускаться вниз и искать нового, более доступного, пути на гребень хребта. Досадно было отступать, когда за этим карнизом уже виднелась третья терраса и подъем с нее на перевальную точку.

Мы спустились обратно с ледяного гребня на вторую террасу. Теперь необходимо было искать место для бивуака. Но подходящей площадки нет и здесь. Чтобы не спускаться ниже, мы вырубили место для палатки на покатом фирне у края трещины под фирновым обрывом. Растяжки палатки закрепили на ледовых крючьях.

Цирки ледника Бивачного: третий – слева, четвертый – справа

Впервые в горах я испытывал такую ужасную ночь. Всю ночь громыхали вокруг нас лавины. Они возникали то справа, то слева, то где-то совсем близко над нами, мы находились как будто в месте зарождения лавин. В темноте ночи самих лавин не видно, но их неизменные спутники, воздушные волны, каждый раз ударяли по полотнищам палатки. Мощный фирновый карниз, нависавший над палаткой, был нашим надежным укрытием. Лавины, перелетая через него, как через трамплин, неслись над нашими головами вниз.

Спать мы, конечно, не могли. При каждом новом грохоте мы открывали глаза. Проходили секунды мучительного ожидания, казавшиеся нам вечностью. Если бы одна из лавин задела нашу палатку, она либо увлекла ее вниз по склону, либо сбросила в трещину, в одном метре от края которой мы находились. Но гул уходил вниз к леднику. Иногда шум одной лавины не успевал затихнуть, как новая подхватывала эхо первой. И так в течение всей ночи.

Лавины прекратились только под утро. Измученные тревожной ночью, мы рано покинули негостеприимный бивуак. На ледяном гребне Валентин, Владимир и Александр организовали надежную страховку, и я снова забрался в ледяную нишу и по ней пролез под карниз.

Опять в лицо мне летели мелкие осколки льда, разлетавшиеся в стороны при каждом ударе ледоруба. Опять я, в неудобной позе, замахивался ледорубом, каждый раз рискуя свалиться вниз. Наконец я прорубил карниз настолько, что смог встать во весь рост. Снизу раздался тройной вздох облегчения. Но радоваться еще было рано. Положение мое было очень неустойчивым. Сильно размахнуться для рубки карниза нельзя – можно потерять равновесие и свалиться вниз. За надежность страховки можно было ручаться – меня страховали трое. Но если в случае срыва я не «улетел» бы далеко, то все равно задержаться на острие ледяного гребня было невозможно. Предстояло одно из двух: прокатиться несколько метров (на длину свободного конца веревки) по склону, либо повиснуть над трещиной между карнизом и гребнем. И первое и второе было мало приятным.

Я испытал последнее средство. Скальным молотком начал забивать ледоруб в фирн. Когда древко на три четверти вошло в фирн, молоток сломался. Прочность древка ледоруба должна была теперь решить успех дела. Взявшись обеими руками за ледоруб, я уперся ногами в лаз, прорубленный мной в карнизе, и постепенно перенес всю тяжесть тела на ледоруб. В минуту, когда я повис над ледяным гребнем и видел, как древко прогнулось под моей тяжестью, я думал только об одном: «Лишь бы оно выдержало». В глубине сознания промелькнул пройденный подъем, изборожденный трещинами.