Джой Адамсон: Пиппа бросает вызов

Когда же он сможет перенести операцию, ему, очевидно, придется отнять руку. Нам оставалось лишь молить судьбу, чтобы он остался жив.

Но случилось одно из самых удивительных совпадений — в соседней с Аланом палате лежал Ионидес, известный во всем мире специалист по змеям. Он перенес операцию, но дни его были сочтены. Когда ему рассказали всю эту историю, он ужаснулся. Во-первых, Ионидес не понимал, как кому-то может взбрести в голову ловить змею раздвоенной палкой, не говоря уже об африканской гадюке, которая кусает, оборачиваясь на 180 градусов. Во-вторых, как можно было думать, что зубы гадюки опустели после «доения»; напротив, протоки тут же заполнились еще более сильным ядом, потому что стекший яд мог чуть потерять силу, пока был в протоках. В-третьих: никогда нельзя накладывать жгут при укусах змей с гемолитическим ядом — сконцентрированный на ограниченном участке, он очень быстро разрушает сосуды и ткани. Так бедный Алан пал жертвой нашего невежества, да еще два часа, которые чуть не стоили ему жизни, были потеряны, пока жена не ввела ему сыворотку в самолете. Четыре месяца Джоан и Алан провели в непрерывной тревоге, но специалистам все-таки удалось спасти ему руку. Он закончил лечение в Англии. Яд настолько разрушил ткани, что палец пришлось ампутировать, но Алан приспособился и прекрасно управлялся с фотоаппаратом при помощи оставшихся пальцев.

Хотя этот ужасный случай и заставил меня трепетать перед змеями, я все же продолжаю утверждать, что они никогда не нападают без причины, а в данном случае Алан раздразнил гадюку, «выдаивая» из нее яд.

Кстати, вот что я вспомнила: когда мы только что поселились в этом лагере, я почти ежедневно убивала змей во время сезона дождей; примерно через год, должно быть, среди змей распространился «слуш-ш-шок», что лучше не соваться к нам в лагерь, хотя там полно укромных местечек, — так или иначе они почти перестали у нас появляться.

Не только мы, люди, стараемся уберечься от змей — животные тоже пытаются защитить от них себя и свое потомство. Повар Джорджа рассказал нам про удивительное происшествие, которое видел собственными глазами совсем недавно. Отдыхая в своей хижине в послеобеденную жару, он услышал странный шорох, как будто что-то протаскивают через сетку, которой была ограждена хижина. Он вышел, чтобы узнать, что там такое, и увидел рыжую кобру с крохотным крысенком во рту — ее преследовала взрослая крыса. У него на глазах крыса уцепилась за шею кобры и крепко впилась в нее зубами. Кобра билась, кидаясь из стороны в сторону, чтобы стряхнуть противника, но крыса не разжимала зубов и не отпускала змею, хотя та сильно ее трепала. Наконец змея добралась до входа в нору, крысу ударило о край, и только тогда она отпустила уползающую змею. Но крысенок был уже мертв, несмотря на то что мать так самоотверженно его защищала.

Туристский сезон был в самом разгаре, и мне это даже доставляло удовольствие, но при одном условии: лишь бы туристы не докучали моим животным. Я хотела, чтобы дети Пиппы стали настоящими дикими гепардами. Конечно, это подчас портило мои отношения с туристами, которые никак не могли взять в толк, отчего это я не желаю показывать им гепардов. Но мною всегда руководил один принцип: нельзя, чтобы дикие животные привыкали к людям. По всей видимости, Пиппа была вполне со мной согласна: даже мне она не разрешала чересчур вольничать с малышами.

Как-то раз они особенно ко мне приставали, нарочно терлись о мои ноги, увивались за мной, не обращая внимания на Пиппу, которая давно уже говорила «прр-прр», явно намекая, что пора кончать эту игру. Пиппа три раза уносила их в самую чащу, но они упорно пробирались ко мне, как только она их отпускала. Особенно ласкался самый маленький — он так и ходил за мной по пятам. Когда Пиппа собралась кормить малышей в свое обычное время (десять утра), я пошла домой. Утром я незаметно для них подглядывала из-за кустов и видела, как малыши карабкаются на спину Пиппы и скатываются с другой стороны, как они покусывают ее за уши, пока она не дернула головой, так что они разлетелись во все стороны. Они весело катались по земле, стараясь уложить друг друга «на лопатки», шлепали и кусали друг друга, а то вдруг кто-нибудь усаживался на голову другого и Пиппе приходилось с мурлыканьем спешить на помощь; она их вылизала, и ровно в десять все начали сосать. В этот раз Пиппа вела себя очень спокойно и доверчиво — она знала, что я рядом, но не трогаю ее детей, и это заставило меня глубоко задуматься: почему Пиппа не хочет, чтобы наша с ней дружба распространялась и на малышей? Может быть, она инстинктивно старалась сохранить в семье естественные отношения, несмотря на то что меня она с шести месяцев считала своей приемной матерью и полностью мне доверяла. И на следующий день, когда я разыскала семейство под новым кустом, она вела себя так же. На этом более открытом месте с низкой травкой малышам можно было резвиться на свободе.