Эрик Кольер - Трое против дебрей

— Я знаю, где искать следы, — и поделился своим секретом, вспомнив котловину, наполненную водой.

На Лилиан это не произвело особого впечатления.

— Я не могу поджарить следы, — сказала она.

— Может быть, мне и не удастся снова найти эту лужу, — продолжал я и, рассказав Лилиан об озерке, заключил:

— Так или иначе я попытаюсь сделать это. Сегодня же вечером отправлюсь туда верхом, и, если удастся ра зыскать это место, засяду в чашу тополей, и, может быть, убью оленя.

— Можно мне поехать с тобой? — спросила Лилиан.

Я хотел, чтобы она поехала, но сделал вид, что обдумываю этот вопрос, и затем сказал:

— Думаю, что да. Но тебе придется сидеть очень тихо.

Лилиан обиженно надула губы.

— Я могу сидеть так же тихо, как и ты. А может быть, еще тише. По правде говоря, ты не можешь и минуты просидеть спокойно, тут же начинаешь ерзать.

— Могу, когда выслеживаю зверя, — сказал я и, взглянув на третьего члена нашей семьи, спросил: — А как быть с Визи?

— Самая пора приучать его к охоте, — разумно ответила Лилиан.

Мы отправились из дома в пять часов дня. Я — на своем каштановом мерине, Лилиан — на одной из рабочих лошадей. Позади нее, на крупе лошади, обхватив мать ручонками, ехал Визи, засунув ножки под узловатые тесемки седла. Время от времени он высовывал ножки и бил ими лошадь по животу, покрикивая: «Но, но!»

— Шш… — унимала его Лилиан, — так ты распугаешь всех оленей.

Поскольку давно не было дождей, песок сохранил следы, по которым я шел за пять дней до нашей поездки, и мне нетрудно было найти дорогу к заполненной водой котловине. За сто ярдов от озерка я привязал лошадей к двум соснам и, положив пять пуль в магазинную коробку винтовки, стал медленно подбираться к воде. За мной так же медленно шла Лилиан, крепко держа Визи за руку. По озеру плавал только самец-чирок. Возможно, что самка сидела на яйцах где-нибудь поблизости. Я присел за кустом, а Лилиан примостилась около меня. Чирок уплыл к противоположному берегу, расправил крылья и затем, описывая полукруги на воде, стал осторожно приближаться к нам. Он подплыл так близко, что Визи стал вырываться из крепких рук Лилиан, чтобы побежать в воду и поймать его.

— Тихо, — предупредила его Лилиан. — Папа сейчас убьет оленя.

Откуда-то из леса послышалось токование воротничкового рябчика. Было необычно, что он токует так поздно. Все самки уже сидели на яйцах. Но, может быть, он сидел на одной и той же валежине еще с тех пор, как стаял снег, и, токуя с утра до вечера, призывал самку, которая захотела бы стать его подругой.

— Сиди тихо, — сказала Лилиан.

Ей было нелегко удерживать мальчика: ведь сидеть за иво вым кустом и смотреть, как заходит солнце, не было ни инте ресным занятием, ни веселой игрой. Куда интереснее было бы развалить муравейник или броситься в воду, чтобы поймать чирка.

Прошло больше часа, когда, наконец, появился олень. Ли лиан услышала приближение зверя за несколько секунд до того, как я его увидел. Она вдруг застыла в одной позе и прошептала: «Хрустнула ветка». Без единого лишнего движения я взял винтовку и загнал патрон в ствол.

— Где?

Она указала на противоположную сторону пруда:

— Где-то там.

Легкой поступью олень вышел из кустов и начал спускаться в пруд. Ружье было уже у плеча, но я не дотрагивался до курка, пока олень не вошел в воду, по колено. Утолив жажду, он стоял, глядя в пространство и думая о том, о чем обычно думают олени после водопоя. Жаль было убивать такое безвред ное и грациозное животное, но если бы не я его убил, то на следующую же ночь он мог попасть в зубы волка или койота. А нам так нужно было мясо!

Моя пуля попала ему в основание черепа в тот момент, когда он повернул голову и хотел выйти из воды. Лилиан помогла мне снять шкуру с брюха оленя и выпотрошить его. Затем, отделив печень, почки и сердце, мы сложили их в чистый мешок из-под муки, взвалили убитое животное на мое седло, привязали и отправились в обратный путь.

Пока мы освежевали оленя, разрезали его на части и повесили мясо остывать на елях за хижиной, пора было зажигать керосиновую лампу, чтобы Лилиан могла раздеть и уложить Визи. Через несколько секунд ребенок уже крепко спал, и наверное, ему снились олени, бегущие по лесной тропе, и белые куропатки, токующие на валежнике.

Лилиан вскипятила кофе, и мы не спеша смаковали его, усевшись за стол.

— Завтра, — сказала она, — я засолю в горшках три чет верти оленины. И, вопросительно глядя на меня, добавила: — А затем?