И мыть ее он перестал довольно быстро. Не прошло еще и нескольких дней, как вылизывать его принялась она, а он принимал это как должное. Гигантская задача! В ожидании он усаживался очень прямо, и впечатление создавалось такое, будто она взялась почистить башню почтамта. Такая же нежная на вид, как тонкий восточный шелк, в честь которого она получила свое имя, Шантун на задних лапках дотягивалась до его ушей, словно они были венцом ее честолюбивых устремлений. Да так, возможно, оно и было. Большая Кошка была в полном ее распоряжении. Она — важная особа, и жизнь — один восторг, повторяла она мне.
Куда девалась робкая пушинка, с которой я познакомилась в Девоншире? Казалось, тамошние кошки совсем ее подавляли, и теперь она наверстывала упущенное. Она постоянно на что-то карабкалась, срывалась, ела то, чего не следовало, и оповещала об этом вселенную таким громким голосишком, какого мне не доводилось слышать ни у одного котенка. И даже разговаривала во сне. Одним из самых моих ярких воспоминаний о ее нежном детстве остается картина: они оба свернулись на уютоложе у огня, Шантун что-то сонно бормочет, не открывая глаз, а Сесс досадливо косится на нее, приоткрыв один глаз. Шебалу никогда себе ничего подобного не позволяла, было написано на его морде.
Именно тогда она обзавелась причудой, которую сохраняет и по сей день. Она не терпит, чтобы я печатала на машинке. Стоит мне достать машинку и поставить ее на столик у камина, как она, еще до того как я прикоснусь к клавишам, начинает, не открывая глаз, протестовать отрывистой морзянкой против того, что я Позволяю Себе Такое, когда в комнате находится она. Я же знаю, какой у нее Чувствительный Слух! Теперь я к этому привыкла. Я не обращаю внимания, и мало-помалу этот стрекот, в отличие от стрекота машинки, постепенно затихает. Но когда она начала протестовать еще крохотулькой, это действовало очень угнетающе. И ведь никто из череды наших сиамов никогда такой идиосинкразией не страдал.
Прогулки на свежем воздухе создавали куда больше проблем. Коттедж расположен в долине между заросших соснами холмов, асфальтовая дорога кончается у его ворот, а кроме нее есть только лесные тропы для верховой езды, где можно встретить разве что соседскую кошку. И мы считали, что уж тут кошкам ничего на угрожает. Затем Сили, преемник Соломона, как-то в воскресное утро отправился погулять — и исчез. Ему тогда было шесть лет. Попасть под машину он не мог — мы и наши соседи вели поиски много дней и, конечно, нашли бы его труп. Либо кто-то его украл, либо — он ведь, как все сиамы, обладал неуемным любопытством — ему взбрело в голову забраться в машину, стоявшую где-нибудь у обочины, и его случайно увезли. Нам оставалось лишь надеяться, — поскольку никто не вернул его нам в ответ на наши объявления, — что тот, кто нашел его, хорошо о нем заботился и полюбил его, как любили мы. Но после этого мы решили, что больше ни одна из наших кошек не будет гулять самостоятельно. Только под нашим присмотром. Потеря домашнего друга всегда большое горе, ну а сиамы с их впечатляющей внешностью и явной ценностью, без сомнения, слишком сильно искушают бессовестных людей. А потому мы приучили Шебалу и Сесса, преемника Сили, к ошейнику и поводку. На поводках Чарльз выводил их погулять утром, пока я готовила завтрак, на поводках они отправлялись с нами в лес, а на лужайке мы устроили большую вольеру с домиком, и там в хорошую погоду они грелись на солнышке, когда нас не оказывалось под рукой, чтобы следить за ними. С появлением Шантун я выводила утром Сесса на поводке в сад, чтобы он мог там порыскать, а затем сажала его в вольеру, а Шани, как я вскоре начала ее называть, оставалась со мной, пока я занималась стряпней и уборкой, прерывая их, чтобы вынести ее на лужайку для котеночьей разминки. Там нас выслеживала миссис Бинни и предавалась мрачным пророчествам. Затем, когда я решила, что они уже достаточно свыклись друг с другом и Сесс не прыгнет на Шани, приняв ее за полевку, я начала выводить их в сад вместе.
Ошейника, такого маленького, чтобы он подходил для Шани, не существовало, а поскольку никто из наших кошек, пока они были котятами, никогда не отходили далеко от тех, кто с ними гулял, я позволила ей и Сессу резвиться на свободе — только держалась позади него, чтобы успеть его ухватить, если ему вздумается удрать. Но он воздерживался. Одно дело играть с Шани дома, где его видела только я, и совсем другое — прогулки, когда ему приходилось поддерживать свое сиамское достоинство. А потому он делал вид, будто незнаком с ней, расхаживал по лужайке или по дорожкам с гордой невозмутимостью, а она бежала рядом с ним вприпрыжку, словно мохнатый мячик, стараясь привлечь его внимание, или же (эту игру она изобрела сама, когда ноги у нее стали длиннее) набегала на него сзади и переносилась через него одним прыжком. Он только делал шаг в сторону и продолжал идти прямо с выражением покорности судьбе на морде, а она снова бежала за ним, подбираясь для нового прыжка.
Читать дальше