Станислав Олефир - В краю танцующих хариусов. Роска

Я отправился за водой и вдруг увидел, что весь лед у проталин усеян поденками. Обычно эти насекомые появляются на свет тихими летними вечерами и подолгу кружат над рекой, то опускаясь к самой воде, то взмывая высоко в небо. Я почти не видел, чтобы поденки садились на берег. Чаще всего они опускались прямо на воду и сразу же становились добычей хариусов или уплывали по течению, подгоняемые ветром, как маленькие парусники.

Больше всего в поденках меня поражало то, что на всю жизнь им отпущен всего один день и что у них нет рта, а вместо желудка воздушный пузырек. Обидно все-таки родиться, чтобы к вечеру умереть. Но сегодня им отпущено и того меньше.

На льду поденки расположились правильными полукругами. У самой воды ползали только что родившиеся насекомые, чуть дальше, приподняв крылышки и вскинув вверх хвосты-ниточки, застыли те, что попали на лед немногим раньше, и уже за ними лежали растрепанные ветром давно погибшие поденки.

Лёд, на который их выносило, был тонкий. Я легко отломил осколок с двумя десятками еще живых насекомых и, прикрывая их от ветра, понес в избушку. Там налил в таз воды, осторожно пересадил поденок на дощечку и пустил плавать. В избушке было тепло, из окна на таз с водой светило неожиданно яркое солнце, от лежащих возле печки дров исходил смолистый аромат. Я надеялся, что сейчас поденки согреются, запах тайги и яркое солнце напомнят им теплый летний вечер и они устроят в избушке свой танец.

А те выползали на край дощечки, по нескольку раз разворачивали и складывали прозрачные крылышки, затем снимались и летели к окну. Там приклеивались к стеклам и замирали, чтобы через некоторое время упасть на подоконник уже мертвыми.

Буквально через полчаса ни на дощечке, ни на окне не осталось ни одной живой поденки. Мне стало грустно, я оделся и вышел из избушки. По-прежнему дул теплый ветер, с совершенно чистого неба летели снежинки, в воздухе горьковато пахло тальником.

Я спустился к реке и увидел, как от промоины метнулась оляпка. Она пролетела над тальником, обогнула нависшую над рекой скалу и скрылась за излучиной. Льдина, на которую вода выносила поденок, была совершенно чистой, только у самого приплеска угадывались крестики от птичьих лапок. Это прилетала оляпка и съела всех поденок: и живых, и мертвых.

А может, так лучше?

Знаете, кто больше всего досаждает мне на охоте? Полевки. Обыкновенные рыжие полевки с маленькими черными глазами и короткими, словно обрубленными, хвостами. Они подчистую съедают приманку, портят добычу, днем и ночью осаждают мое жилье. Придешь в избушку, а хлеб прогрызенный, на столе следы мышиного пиршества, а из кружки с чаем выглядывает рыжая спина.

Чтобы покончить с этим разбоем, я решил смастерить мышеловку. В поисках подходящей дощечки заглянул под навес и пришел в ужас. От навеса к лежащей у ручья лиственнице тянулась широкая дорога. Да-да! Не следок там или тропа, самая настоящая дорога, по которой полевки совершали набеги в мою избушку. Была она очень широкой и не походила ни на одну из виденных раньше звериных троп. Оставленные крошечными лапами цепочки следов не пересекались друг с дружкой, а бежали рядом, словно уложенные в мириады рядов узкие ленты. Под лиственницей они сходились и ныряли в обледенелую нору, как рельсы в туннель. Впечатление усиливала веточка пушицы, желтым светофором маячившая у самого входа.

И под навесом, и в норе было тихо. По-видимому, на время моего возвращения в избушку полевки объявляли «тихий час» и спокойно отсыпались в своих гнездах.

— Да мне этих врагов не выловить за весь охотничий сезон! — ужаснулся я и махнул на полевок рукой.

Так мы и жили. Ночью в избушке хозяйничал я, днем полевки. Соседство не очень приятное, но что я мог сделать?

И вдруг полевки исчезли. Не исподволь или как-то там иначе, а все сразу. Еще вчера эти изверги забрались в висящий под потолком мешок с сухарями и принялись строить там гнездо, а сегодня их нет. Как лежал на столе кусок сала, так и лежит. Рядом до половины наполненная сгущенным молоком банка — все целехонькое.

Что же их так напугало? Неужели, думаю, к избушке подбирается наледь? Мне-то под снегом ее не видно, а полевки предчувствуют любое изменение погоды, вот и поторопились переселиться. Ушли полевки, но спокойней мне не стало. Начал я замечать, что кто-то опять хозяйничает в избушке. Не шебуршит, не гремит, не оставляет никаких следов, но вот что хозяйничает — это точно.