Георгий Шайдаков: Трехлапая

Трошка прошел во двор, а сторож заторопился за ним. Молодые работницы согласились помочь охотнику. Трое вызвались пройти по берегу, а одна уселась с ним в лодку.

Весть о том, что дед Трошка поймал волка, облетела село. Прибежали школьники. Внизу по течению обшарили все заводи и заросли. Побывали на островах. Но волка так и не нашли. Трошка думал, что зверь будет уходить по течению, боль заставит его идти так. Но он ошибся. Волчица ушла против течения.

Вечером к Митрофану, колхозному рыбаку и охотнику, мимоходом заглянул бригадир. Митрофан сидел на крыльце, закутавшись в шубу и натянув валенки. Последнее время его мучила лихорадка, подцепленная в молодости. Второй день Митрофан чувствовал себя лучше. Уж было собрался поставить сети на озере, чтобы добыть рыбы для бригады, которая и ночами молотила рожь, но жена отговорила, да и он сам понимал, что еще не окреп.

Бригадир долго не засиделся, а когда уходил, сказал, чтобы рыбачить и не думал, а уж если надоело быть дома, выходил бы к молотилке. Воды к стану подвезти — и то некому.

На другой день Митрофаи, наполняя бочку, заметил в заводи у бани темный предмет. Раньше он и не обратил бы внимания, а сейчас, после разговоров о волке, отложил черпак, привязал лошадь к дереву, пошел посмотреть, что это. В воде чернел чурбак. Митрофан видел у Трошки на втором капкане такой же. «Утоп волк! — мелькнула мысль. — Вот сейчас выловлю его — и с Трошки магарыч». Он поспешно вернулся к подводе, быстро снял обувь, штаны, потом, осмотревшись вокруг, стащил и рубаху. Осторожно ступая, побрел к деревянному обрубку. Митрофан, отдуваясь и вздрагивал, медленно приблизился к чурбаку. Тронул его рукой, но тот не сдвинулся с моста — держала цепь. Тогда, не обращая внимания на холодную воду, Митрофан шагнул вглубь и, нащупав рукой цепь, с усилием потянул на себя. Взмутив воду, показалась гирлянда водорослей, зацепившихся за капкан. Старик, ухватившись покрепче, быстро потащил находку к берегу. На мелком месте он поднял капкан и увидел зажатый между его дугами огрызок лапы. Старик от неожиданности выпустил из рук цепь, капкан булькнул. «Отъел лапу», — с испугом проговорил Митрофан, озираясь по сторонам, как будто волк находился где-то рядом и мог наброситься на него. Он поспешно выскочил на берег, торопливо натянул штаны, рубаху, быстро отвязал лошадь и, нещадно стегая испуганное животное, с грохотом покатил к стану.

Митрофан нашел Трошку, и оба охотника дотемна лазали по камышам и прибрежному бурьяну, но зверя так и не отыскали, даже намеков на лежку нигде не было. Усталые и расстроенные, уселись на крыльце забитой бани. Трошка сокрушался: упустить волка из капкана — это ж уму не постижимо! Целый день искал внизу по течению. Так и думалось: волку легче идти за обрубком дерева по течению, боль меньше тревожить будет. Ан нет, зверь ушел вверх, и так далеко, что даже не верилось. До войны дело было: в капкан попался матерый. Тащил поволок с версту, добрался до реки. С крутого берега сорвался чурбак в воду, так и плелся волк вдоль плеса вниз по течению, пока утром его не нагнал Трошка.

А волчица в это время лежала под баней. Сквозь сон ей почудился говор и страшный запах, которого она боялась. Трехлапая вскинулась, хотела уползти и снова от резкой боли потеряла сознание, что ее и спасло. Когда очнулась, люди уже ушли, все затихло, только где-то на бане, а может быть, на дупластой груше ухнул сыч, и вновь воцарилась звенящая тишина.

Теперь волчице пришлось таиться рядом с селом, чтобы выжить. Изредка по ночам она вылезала на водопой, мимоходом под старой грушей подбирала опавшие плоды, жевала их. Кружилась голова, и золотые искорки мелькали в глазах. Забывая про все, волчица ползала под деревом, находила груши, кое-как утоляла голод. К рассвету опять пряталась под баней. О другом промысле не думала: не было сил.

По селу ползли разные слухи, один нелепее другого: мол, видели волка, когда он в курятнике яйца ел, и цыплят ловил, и даже у детей хлеб отбирал. Эти рассказы злили деда Трошку. Он продолжал настойчиво искать зверя, но тот как в воду канул.

Волчица постепенно выздоравливала. Перестала кружиться голова, потом пропал озноб, лапа же болела по-прежнему. Есть хотелось даже во сне. Ночами она покидала свое пристанище, искала съестное на огородах, привыкая ходить на трех лапах. Рыскала в темноте, подбирала помидоры, но как только начинало светлеть, быстро уходила на место дневки. Баня не работала, волчицу никто не беспокоил, а она возле своего временного дома никогда ничего не брала.