Иван Заянчковский - Говорящие птицы

Прирученные какаду, как и другие попугаи, также перенимают и копируют различные звуки, голоса животных, мелодии песен и, конечно, слова людей. Не случайно какаду издавна были любимыми птицами моряков, забавлявшихся их проделками и болтовней. Правда, эти птицы не лучшие по способности «разговаривать»: обычно они выучиваются произносить десяток, реже больше отдельных слов или фраз. Заучив их, какаду, как и многие другие попугаи, могут без устали повторять эти слова много раз подряд, иногда с утра до вечера. Не зря же и поговорка есть: «Болтлив, как попугай».

У одной любительницы попугаев в Сокольниках (Москва) был желтощекий какаду, который умел попросить есть или пить, к месту выговаривая слова: «Попка хочет кушать» или «Попка хочет пить». Попугай пел «Катюшу» и звал внучку хозяйки Наташу по имени. Иногда он потешал хозяев и гостей, произнося фразу:

— Берегите попугая, это птица дорогая!

Нередко попугаи настолько привязываются к людям, что их можно безбоязненно выпускать на свободу. И не только в комнате, но и во дворе. В семье одного москвича был желтощекий какаду — самка Катя. Когда семья летом жила на даче под Москвой, она пользовалась полной свободой и летала по участку. Удивительно послушная, она по первому зову хозяйки — «Катя! Катя!» — тотчас же летела к ней и садилась на руку или на плечо. Лишь на ночь или в дождь Катя сама поспешно летела в свою клетку. Осенью Катя вместе с хозяевами возвращалась в Москву на зимнюю квартиру.

Большой знаток поведения животных, австрийский ученый-этолог Конрад Лоренц приобрел однажды большого, красивого желтохохлого какаду по имени Кока. У прежних хозяев Кока находился буквально в заточении в клетке, а если его и сажали на дерево, то держали на цепочке. У Лоренца попугай получил возможность свободно передвигаться в отведенной ему комнате, в которую его запирали на ночь, а на день ему предоставляли полную свободу. Спустя несколько недель, попугай очень привязался к новому хозяину и каждое утро начинал разыскивать его. Сначала он влетел в окно спальни профессора и, если не находил его там, разыскивал его в саду и даже за пределами усадьбы, находившейся в поселке Альтенберге под Веной. При этом он несколько раз терял обратную дорогу. Поэтому на время отлучки хозяина попугая старались не выпускать на волю.

Кока охотно подлетал к Лоренцу на призывный крик, обычный для желтохохлых какаду, находящихся в естественных условиях в Австралии или Тасмании. Этот крик человек может имитировать, если во всю силу своего голоса проревет: «О-ах!». Правда, сила голоса у какаду во много раз больше, чем у человека. Однажды этот призывной сигнал помог Лоренцу вернуть улетевшего из дома какаду. В одну из июньских суббот Лоренц сошел с венского поезда в Альтенберге, окруженный толпой туристов, приехавших на купание в его деревню. Сделав всего несколько шагов по улице, он высоко в воздухе увидел большую птицу. Когда птица сделала внезапный поворот и солнце осветило ее нижнюю сторону, оказавшуюся белой, Лоренц узнал в ней своего какаду. Равномерное движение крыльев ясно указывало, что попугай собрался лететь далеко и может не вернуться. Нужно было во что бы то ни стало вернуть птицу призывным сигналом. При этом Лоренц сильно рисковал оказаться в неудобном положении перед окружавшими его людьми: ведь если какаду не услышит призыва и помчится дальше под облаками, ему трудно будет объяснить людям свой отчаянный вопль. И все же он закричал. «О-ах!» — раздалось среди толпы. Люди вокруг него остановились, как бы пригвожденные на месте. Попугай на мгновенье замешкался в воздухе с распростертыми крыльями, затем сложил их и, спикировав, опустился на протянутую руку профессора...

Пользуясь полной свободой, Кока нередко проказничал. Он любил бывать возле матери ученого, которая летом проводила много времени в саду и постоянно вязала там. Здесь какаду познакомился с клубками шерсти. Нередко он ловил клювом свободный конец нити и стремительно взлетал, распутывая за собой клубок. Однажды он опутал яркими нитями старую липу, описывая вокруг нее круги. Был случай, когда какаду взлетел на веранду, где мать ученого принимала своих гостей — стары; людей, и, резко затормозив в воздухе, сильными взмахами крыльев сдул с тарелки сахарную пудру. Не присаживаясь, как обычно, возле матери, какаду развернулся и улетел, а вокруг стола сидело семь напудренных леди — их лица были белы как снег, а глаза зажмурены. Это было великолепное зрелище.