Чарлз Робертс - Последняя охота Серой Рыси

Вскоре началась бурная погода, предвестница осенних штормов. С севера ветер нагнал снег, который ложился широкими слоями на скалы. Казалось, ветер вот-вот поднимет островки и унесет их вдаль. Огромные валы, то зеленые и черные, то свинцовые, с грохотом рушились на скалы, точно хотели раздробить их на части. Скалы содрогались от непрерывного грохота. За снегом по пятам следовали предвестники полярной стужи. Льдом покрылись все лужи, оставленные отхлынувшим приливом. А когда рокочущие волны вновь набегали на скалы, они приносили с собой куски льда и снега, крутя их словно в гигантской маслобойке.

Прошла неделя-другая такой непогоды. Тогда тюлени, не такие пылкие любители шторма и сильных холодов, как их полярные сородичи «лысуны» и «хохлачи», почувствовали себя недовольными. Скоро некоторые из них, помоложе, следуя какому-то внезапному влечению, покинули свои скалы, бичуемые штормами, и направились к югу. Пип, благодаря своим двум матерям, заключившим союз, будучи больше и сильнее любого из своих сотоварищей, присоединился к этим переселенцам.

Они плыли вперед, держась в полумиле от берега, о который с шумом разбивался прибой. Они, конечно, могли бы плыть и дальше от берега, но в этом не было особенной надобности, так как рыба, служившая им пищей во время путешествия, любила мелкие места. Гибкое, гладкое и закругленное туловище тюленей, утолщенное лишь у передних ластов и сильно суживающееся к хвосту и к морде, гибкая мускулатура и хорошо развитая нервная система способствовали изумительной быстроте их движений. Поэтому, хотя им и некуда было торопиться, они плыли с быстротой моторной лодки.

Ветер с непрестанным ревом гнал волны на берег, но для них это было неважно. Там, внизу, в мрачных хлябях между гигантскими валами, они всегда находили покой от рева ветра; в этом тихом убежище искали приюта и рыболовы и чайки, утомленные слишком долгой борьбой с ветром в поднебесье. И они были правы, избегая гребней волн. Там свирепствовал ветер, срывая верхушки валов и, как соломинки, разметывая их во все стороны. Но тюлени умеют ловко нырять и с легкостью проскальзывают под бушующими громадами. Если они утомлены колебанием поверхности вод и бушеванием бури, они тотчас же погружаются вниз в мрачные, но спокойные глубины ниже волн, где вспыхивает и гаснет зеленоватый свет. Там, среди безмолвных скал, ползают какие-то странные живые существа, светящиеся фосфорическим блеском. Легкие тюленей могут обходиться без свежего притока кислорода дольше, чем легкие всех других теплокровных животных, за исключением кита. И хотя им неведомы те большие глубины, которые иногда посещает кит, они все же могут нырнуть достаточно глубоко, чтобы избежать шторма.

Иногда береговая линия перерывалась, образовывая залив, который манил к себе маленький отряд путников. Они спешили к берегу и заплывали в глубь суши, часто до самого дальнего края прибоя, иногда очень далеко от океана, резвясь в тихой воде, и на отмелях охотились за лососями. Они были очень разборчивы и любили лососину, но редко им удавалось полакомиться ею.

Неделю плыли они на юг. Однажды ночью путешественники очутились у входа в маленький залив, где волны ласково и нежно плескались в песчаный берег. Они уже попали в полосу более мягкой погоды, и здесь, на расстоянии полумили от открытого моря, не было ветра. Небо было покрыто облаками, и довольные тем, что им не грозит никакая опасность, тюлени лежали у воды. Шагах в пятидесяти от этого места отдыха виден был сосновый лес, отбрасывавший тень на воду. Но они не испытывали ни малейшей тревоги. Единственные существа, которых они научились бояться, кроме человека, были белые медведи. Но здесь, на юге, они чувствовали себя в этом отношении в безопасности. А орлы ночью не охотились. И кроме того, они страшны тюленям лишь во время их пушистого детства.

Довольно часто случается, однако, что дикие звери, как и люди, упускают из виду что-нибудь, от чего зависит их благополучие. На Лабрадоре водится другой медведь, небольшого роста, бурый, с широкой головой, лукавый сородич обыкновенного американского серого медведя. И вот случилось, что один из них, войдя во вкус тюленьего мяса и научившись добывать его, поселился в соседнем сосновом лесу.

Пип лежал между двумя своими матерями, тесно прижимаясь к ним. Ему нравилось тепло их тел, так как от воды дул хотя небольшой, но резкий, почти морозный ветер. Неприятно, однако, когда тебя начинают слишком сильно прижимать, и, проснувшись, Пип стал недовольно распихивать своих матерей, чтобы устроиться попросторнее. Он поднял голову. Его зоркие молодые глаза упали на какое-то темное пятно, выделявшееся на фоне окружающего мрака.