Array Array - Планета–тайга - Я живу в заонежской тайге. В медвежьем краю

Качеством, которое мне казалось лишним, неуместным для лесного жителя, была сентиментальность… Повышенная чувствительность, обостренное восприятие собственной вины за совершенный проступок — все это рядом с приобретенными в тайге терпением и хладнокровием казалось мне тогда чуть ли не девичьим малодушием. Как быть? Как совместить эти два противоположных полюса характера?

Я копался в собственной истории, вспоминал имена своих предков, прошедших точно такие же лесные дороги, сравнивал себя сегодняшнего с собой более ранним, объяснял свои новые пути тем самым чувством природы, которое и сохранили для меня дед и отец. Я вспоминал отца, вечно занятого работой, работой, требовавшей и времени и мужества. Отец был энергетиком, одним из первых советских энергетиков, последователей и строителей по плану ГОЭЛРО. Он строил станции, монтировал заводы, тянул линии передач, но где‑то внутри себя оставил недоступные ему тогда удочки, охоту, птиц и зверей. Я воспользовался этим наследством. Я пришел к птицам, пришел после честной, не всегда легкой работы там, где я был нужен. «Нужен» — это не пустое слово. Без нужности себя другим, пожалуй, могут жить лишь те, для кого главная цель — видеть себя непогрешимо–самодовольным.

Не знаю, может быть, мои слова и оттолкнут тех, кто даже искусство привык видеть как тропу, которая приносит удовольствие только автору. Я встречал таких людей и невольно сравнивал их с благообразным стариком, который делал лодки. Старик умел шить неплохие карбасы, но он просто шил, повторяясь от одной посудины к другой. Я встретил этого мастера тогда, когда его лодки пользовались невеликим спросом: рядом с прежним мастером жил новый, смелый и искусный. Но раньше карбасы старика брали, платили хорошие деньги, и сразу после вознаграждения интерес к реализованному карбасу у старика пропадал — он торопился заработать на следующих досках и гвоздях. Этот человек не умел расстраиваться из‑за неудач, не умел радоваться как‑то особо ладно пришитой на этот раз к борту будущей лодки простой доске, он был безразличен к судьбам других, хотя со стороны и выглядел всегда весьма рассудительным и гладким человеком.

Этого старика и многих других, умеющих выглядеть весомо, недоступно, я неожиданно и вспомнил, когда услышал рассказ о человеке совсем иного склада, о Фритьофе Нансене…

Название корабля, 88–я параллель, которую достиг на собаках мужественный путешественник, его зимовка во льдах, голод и рядом с железным характером отважного викинга — слезы, которые появились у Нансена, когда он увидел в России голодных детей, — все это вместе стало для меня главным ответом на право человека и полыхать неуемным огнем, и по–настоящему плакать.

Тогда в избушке, на берегу далекого таежного озера, для меня и открылась впервые во всей глубине и высоте настоящая истина резкого характера, который до этого рисовался мне лишь отдельными, очень яркими страницами устного лесного творчества.

Виктор Герасимов. Лесник. Родина — берег Домашнего озера. Вдумчивый, тихий человек. Положительные черты: отзывчивость. Примеры? Примеров много… Я ему был никто, никогда его ни о чем не просил, но знал со стороны Виктора только внимание… Угодливое, заискивающее внимание слабого человека? Нет.

Когда подводятся итоги жизни в лесу или когда человека у нас представляют другим, то первое, что говорят, — «в скольких лосях или медведях он участвовал», то есть сколько лосей и медведей значится на его счету. Лось — характеристика лесной удачи, умение знать след, место, быть в лесу как дома. Медведь — оценка мужества, отваги, настоящих мужских качеств.

У Виктора Герасимова много лосей, много и медведей… Коренастый, посматривающий на незнакомого чуть–чуть исподлобья, но не вприщурку, а открытыми добрыми глазами. Широкий, добродушный рот, твердая, но тяжелая походка, умение делать добро и оказывать знаки внимания незаметно.

За праздничным столом Виктор обычно долго молчит и внимательно прислушивается к окружающим. Тогда он кажется скрытным, суровым. Кажется, оброни слово — и тут же встретишь неукротимую ярость подвыпившего смурного мужика. Но вместо ярости этот человек отвечает на твой неосторожный поступок потоком историй, сказок. Кто‑нибудь тут же вытаскивает недавно купленное ружье, и Виктор как самый большой знаток оружия проверяет его качество по соломинке… Соломинка кладется на ствол, и все собравшиеся внимательно следят: как повернется, как ляжет она?