Array Array - Фасциатус (Ястребиный орел и другие)

Сам понимаю, что несолидно, но вынужден признаться, что на бегу у меня даже слезы брызнули коротко на какое‑то мгновение: все- таки сильная встряска плюс об­щее физическое состояние; совсем из- за этого живота нервы никуда…

И ведь это не просто встреча, что само по себе было бы удачей, а сознательно вы­численная гнездовая территория с гнездом! Обе птицы крутятся около него, самка присаживается на скалы в нескольких метрах от постройки из сухих веток, разгля­деть которую полностью я снизу не могу. Надо лезть…

В иных обстоятельствах я никогда не пошел бы на штурм этого гнезда в лоб. Преж­де всего ― чтобы не беспокоить птиц. Но в данном случае такое беспардонное втор­жение простительно.

Я проверяю на себе аппаратуру, застегиваю все карманы и начинаю подъем на­верх…

«13 июля. Дорогой Васюша!

Ты любишь есть торт «Птичье молоко»? Любишь, любишь. А знаешь, почему он так называется? Потому что такое на­звание ― это символ чего‑то несбыточного, не­виданного, того, чего на самом деле не бывает. Люди ведь часто стремятся раздо­быть или отыскать что‑нибудь такое, чего нет на белом свете. Вот и придумали ― «птичье молоко»: ведь птицы своих птенцов молоком никогда не кормят. Кроме голу­бей. И вот я недавно видел, как одна очень красивая птичка ― малая горлица (она действительно маленькая и живет здесь у меня в Туркмении в поселках вместо тол­стых мо­сковских голубей) кормила этим «молоком» своих птенцов. Самое интерес­ное ― это то, как ее дети выпрашивали себе поесть.

Уже подросших птенцов–попрошаек было четверо, и они окружили свою маму на земле со всех сторон. Но просто так она их не кормила, а кормила только тогда, когда птенец делал специальный секретный жест (ты ведь уже знаешь, что в каждой семье есть свои маленькие секреты? Помнишь наш секретный звонок в дверь и наш условный свист?)

Птенец нагибает голову, вытягивает вперед шею, прижимается к маме боком, а по­том накрывает ее раскрытым крылом и похлопывает ее этим крылом по спине. И только после этого мама открывает рот, птенчик засовывает туда свою голод­ную го­ловку и получает порцию этого голубиного «молочка», которое и не молоко вовсе и уж конечно же не торт, который ты так любишь и которого я уже давно не ел. Когда приеду домой, обязательно такой купим.

А пока давай там молодцом. Слушайся Маму Клару».

«24 июля…. Отчетливо помню солнечное летнее утро в Едимново на Волге, когда, проснувшись, я в очередной раз вскакиваю и сразу спешу на заднее крыльцо дома, как на работу. Мне семь лет, но у меня уже неделю важное и ответ­ственное дело: я плету канатик, чтобы поймать курятника.

(Тем давнишним летним деревенским утром я еще не знаю ничего про свою буду­щую орнитологию, равно как и того, что мой заветный курятник ― это никакой не ку­рятник, а канюк (Buteo buteo), который кур‑то и не ест, а питается мышами. И я кото­рый день подряд одержим разработкой плана поимки загадочного курятника, одного из тех, которых вижу парящими над полями ближе к лесу за деревней.)

Во–первых, курятник ― это очень большая и сильная птица. Я, собственно, ни­когда не держал его в руках и даже не ви­дел близко, но понимаю, что он ― большой и сильный. А как же иначе? Ведь летают они в вышине, на огромной высоте и все равно видны аж до полосок на крыльях, когда сквозь них солнце просвечивает. Ко­нечно, они огромные. А раз так, то и сильные. Потому что все орлы сильные.

Поэтому поймать курятника ― дело сложное. Но я уже придумал как. Я посажу в поле приманку― курицу, привязанную к колышку, разложу вокруг нее большую петлю, замаскирую ее травой; протяну от петли канатик, его тоже замаскирую тра­вой; выкопаю неподалеку на поле яму, сяду в нее, тоже замаскируюсь травой и буду сидеть в засаде, держать в руке кана­тик и ждать–наблюдать, когда курятник кинется сверху на приманку. И вот, когда он вцепится в курицу, я дерну за канатик и быстро затяну петлю на хищных лапах и наконец смогу потрогать руками пестрые перья на сильных орлиных крыльях…