Н. Магуто - Жизнь собачья

– За что они тебя так?! – Звери!!!

Я в первый момент перепугался, не понял, что случилось, а когда дошло, расхохотался.

– Это я сам, дорогая, о стекло порезался.

– О стекло? Не поняла она. Зачем тебе стекло?

– Пришлось в окно выпрыгивать – Отпускать меня не хотели, вот и пришлось схитрить.

– Ричи, – зачем ты так? Убиться же мог – Что бы я без тебя делала?

Ее огромные глаза наполнились слезами, и она зарыдала громко, навзрыд. Мне самому стало жалко ее до слез.

– Милая, не плачь! Все хорошо. Я со второго этажа прыгнул. Это совсем не страшно.

Некоторые вон и с пятого прыгают, а потом живы и здоровы. Не расстраивайся, дорогая.

Прижался я к ней – Как она меня любит… Как любит – А она принялась вылизывать мою побитую морду. Через полчаса стал, как новенький.

Малышня тоже проснулась. Смотрит на нас, понять ничего не может. Только Атос подобрался сбоку и как меня за хвост цапнет. Это переполнило чашу терпения. Думаю, пора преподать им урок. Совсем их мать распустила. Схватил я этого террориста за загривок и слегка потряс.

– Что же ты, – говорю, – Делаешь?

– Тренируюсь, – отвечает. Учусь на дядек разных нападать.

– Я тебе не дядька разный! – Я тебе отец! Возмущенно воскликнул я.

– Ну и что? – Я расту, мне двигаться нужно – Вот и двигайся где-нибудь в сторонке, а то, как сейчас по попе надаю, неделю сидеть не сможешь.

А он смотрит на меня, мордочка хитрая, в глазах не капли страха или огорчения, чертенок, а не пес.

– Ну-ка, иди, гуляй, – вмешалась тут Дези. – Хватит к отцу приставать.

Посмотрел он на нас, посмотрел, махнул хвостом и поплелся во двор.

Ладно, освободиться, я освободился, а что дальше? Их же кормить нужно, и Атосика, и остальных. Значит, мать должна быть всегда сытой. А где продукты взять? Думал, думал, наконец, надумал. Решил сбегать в магазин. Вдруг там что-нибудь раздобуду.

Прибежал, сел на входе, сижу жду. Может, кто-нибудь сжалится, покормит. Морду состроил самую несчастную, самую голодную. Видел бы себя со стороны, точно, все покупки сразу отдал бы. Да где уж там – Ждал, ждал, все впустую. Люди, они не такие, как мы. Порой дальше собственного носа ничего не видят. Глянут на меня и решают, что я хозяина жду. Стараюсь изо всех сил, а они только смотрят, и улыбаются, да еще за чуб норовят дернуть. Вид у меня больно интеллигентный, несмотря на порезы и ссадины.

Понял я, что деваться некуда, придется возвращаться домой. Только там можно разжиться едой. Вздохнул и поплелся – Мамка, как меня увидела, обрадовалась. Гладить меня начала, целовать.

– Ричи, Ричи, – говорит. Как же ты так мог?

– А что мне оставалось делать? Отвечаю. У меня жена, дети, а вы меня к ним не пускаете.

Разве так можно?

Смотрит она на меня, а понять ничего не может.

Глянул я на нее и говорю: – Есть хочу. Покорми, пожалуйста.

Это она поняла. Достала мясо, кашу. Нарезала полную миску и говорит:

– Иди, ешь.

Подошел я к миске, принюхался. Думаю: «Нужно что-нибудь Дези отнести. Она совсем голодная». А сам чувствую, как в животе бульки бегают. Есть хочется, аж слюни текут. Взял я себя в лапы и съел только кашу. Мясо, как мог, носом в сторонку отодвигал. Может кусочек, ну, два, – ну – три, в рот попали, – случайно. Съел я кашу, собрал мясо в рот и пошел к дверям.

Смотрю на мамку, а сказать ничего не могу, рот полон.

Посмотрела она на меня, посмотрела, открыла дверь и говорит:

– Ладно, иди – Что с тобой делать? – Тяжело вздохнула, а потом неожиданно предложила: – Хочешь, приводи ее к нам. Пусть хотя бы поест.

Молодец у меня мамка! Разве другой кто-нибудь понял, насколько все серьезно.

Тыкнулся я ей носом в руку, попрощался и рванул к своим.

Донес я мясо, почти все донес. Ну, может, один кусочек по дороге проглотил. Он не в то горло пошел, вот и пришлось его на ходу ловить.

Дези, как мясо увидела, от удивления аж застыла.

– Спасибо тебе, Ричи, – говорит, – Любимый! – Как бросится на меня. Расцеловала, облизала, я даже засмущался от ее благодарности, а потом лапой махнул. Думаю, что же теперь, краснеть, как глупый пацан? Нет, так не годится, я мужик от когтей до кончика хвоста.

Завалил ее, облизал, всю с лап до головы. Поласкались мы чуть-чуть, а когда в себя пришли, только и увидели, как последний кусочек в пасти Атосика исчезает.

Я чуть в обморок не упал. Как же так!? Я, как последний дурак, тащил все это в собственной пасти, чтобы накормить мою любимую, а эта малышня беззубая за полсекунды все подмела.

Вон стоят морды довольные, облизываются.