Иэн Дуглас-Гамильтон - Жизнь среди слонов

Слонята-самки, достигнув половой зрелости, все больше и больше избегают схваток с родными и двоюродными братьями и проявляют все больше материнских чувств к малышам. Так вела себя Две Дырки; она играла только с меньшими собратьями, иногда валилась на бок рядом с Н'Думе и другими малышами и протягивала хобот, словно приглашая их влезть на нее. Когда они приближались, она вначале отталкивала их, а потом разрешала им карабкаться на ее крутые бока, откуда малыши скатывались, вытягивая вперед ноги и вовсю двигая хоботами. Нередко, когда схватки малышей кончались дракой, она вмешивалась и хоботом разводила бойцов, пока те не остывали.

Некоторые матери не терпели молодых «нянек», особенно впервые родившие слонихи, но в пользе «нянек» сомневаться не приходится. Две Дырки доказала это в тот день, когда Н'Думе заснул, а она его разбудила, не оставив в одиночестве. И, кроме того, она, по-видимому, приобретала полезный опыт для своего будущего материнства.

Н'Думе не ощущал ни враждебности, ни равнодушия старших слонов, которые, казалось бы, должны были проявляться по причине плотности популяции. Напротив, к нему относились терпеливо и по-доброму. Если какие-то социальные причины и ограничивали популяцию, плохого отношения к слонятам не наблюдалось. Примеры злобы проявлялись намного чаще у старших слонов. Мне неоднократно доводилось наблюдать это, когда я ходил по пятам за сообществом Боадицеи.

С 1966 по 1967 год 99 моих слонов принесли 34 слоненка. А годом раньше их родилось всего восемь. Следовательно, уровень рождаемости носит переменный характер, и только долгосрочные наблюдения позволят получить достоверные данные. В конце концов я пришел к тому же выводу, что и Лоуз в Уганде: чем больше дождей, тем больше рождаемость. Именно здесь кроется причина неравенства возрастных категорий. Размер популяции зависит и от смертности. И мне хотелось завершить работу установлением отношения числа рождений к числу смертей, чтобы точно знать колебания популяции слонов Маньяры.

А пока следовало проверить, как влияли перемещения слонов па их плотность. Для этого надо было найти средство слежения за слонами в густых и опасных зарослях Эндабаша, где проходили троны, петлями ведущие вверх, к границам парка и лесу Маранг. Разрешить проблему могло лишь радиослежение.

Доктору Ричарду Лоузу удалось обездвижить двух слоних и надеть на них ошейники с радиопередатчиком, но последние быстро оторвались: один — на второй, а другой — на одиннадцатый день. Нужны были новые опыты.

После встречи с носорогами у водопада Эндабаш я избегал пешего патрулирования в южной части парка, поскольку растительность там мало способствовала наблюдениям и делала их довольно опасными. Поэтому я узнал многое о слонах и их территориях на севере парка, но узнавать «в лицо» всех слонов Эндабаша еще не мог.

Причина заключалась в том, что южные слоны, незнакомые и опасные, почти никогда не покидали густого кустарника, а попадавшие туда северные слоны буквально растворялись среди них.

Когда я признался Хью Лэмпри, что мне никак не удается познакомиться со всеми слонами парка, он сказал:

— Иэн, это сделать необходимо. Вы избрали метод изучения слонов сами, и он должен сработать!

После таких слов у меня, несмотря на опасения, не осталось выбора. Следовало идти в кустарник и наблюдать слонов Эндабаша на их собственной территории. Я усилием волн заставлял себя добираться пешком до места недавней встречи с носорогом, но теперь меня сопровождал Мходжа с крупнокалиберным ружьем. Там хозяйничала группа эндабашских слонов, которые шумно выразили неудовольствие, как только ветер донес до них наш запах. Пытаясь обойти стадо, мы наткнулись на носорога. К счастью, он понесся в противоположном от нас направлении — по-видимому, потому, что смотрел в ту сторону.

По некоторым тропам, спускавшимся к реке, куда слоны ходили на водопой, можно было пробиться на «лендровере». Я облюбовал позицию вблизи водопоя, но ветер часто менял направление, и ничто не могло заставить эндабашских слонов подойти к воде из-за запаха человека и машины. А иногда животные просто уходили к другому водопою.

Я испытал громадное облегчение в тот день, когда встретился с Королевой Викторией, пришедшей сюда ради спелых сладких плодов инжира. У меня тогда гостила приятельница из Америки Кэти Ньюлин. Она прямо растаяла от удовольствия, когда увидела слонов так близко. За семейной группой шествовал самец. Он переходил от дерева к дереву, тряс их хоботом, и дождь спелых плодов сыпался на землю. Семейство Виктории набрасывалось на лакомство, а самец снисходительно поглядывал на сородичей. Из медленно двигавшегося «лендровера» видны были лишь спины толстокожих. Мэри, еще одна крупная слониха группы, стояла на крохотной лужайке; она оторвалась от пиршества и бросила в нашу сторону равнодушный взгляд, но стоило сучьям хрустнуть под колесами машины, как она с легким раздражением тряхнула головой. Я уже месяц не видел этой группы и был очень рад встрече.