Дайан Фосси - Гориллы в тумане

Когда кромешную ночь сменил серый сумеречный туман, я вдруг уяснила себе, что, как и Иэну, мне бы не хотелось, чтобы смерть Диджита была напрасной. Я решила учредить Фонд Диджита для поддержки активных мер по охране горилл, причем все деньги должны были идти на расширенное патрулирование парка, то есть на наем, обучение, снаряжение и вознаграждение африканцев, готовых проводить долгие часы в утомительных походах с целью уничтожения ловушек и конфискаций копий, луков и стрел браконьеров. Я бы лично предпочла использовать для такой работы служащих лагеря. Сотрудничество с властями крайне необходимо, особенно если ты являешься гостем страны. Ведь именно служащие охраны парка, а не я обладают юридически обоснованным правом задерживать браконьеров, и им всем бы не помешал дополнительный доход к месячной зарплате, эквивалентной шестидесяти долларам. Однако формально они подчиняются директору Вулканического национального парка, который, в свою очередь, подчиняется управляющему национальных парков Руанды и обосновался в Кигали. Служащие охраны парка регулярно получают зарплату независимо от того, появляются они в парке или нет, поэтому аспект личной материальной заинтересованности не всегда срабатывает. На протяжении многих лет я возвращалась в Руанду после недолгих отлучек в Америку, нагруженная ящиками с новыми ботинками, форменной одеждой, рюкзаками и палатками для служащих охраны. Я неоднократно пыталась привлечь местных жителей к активному патрулированию территории парка, используя Карисоке в качестве базы. Естественно, у меня охотно брали одежду и ботинки, с таким же удовольствием столовались в лагере и получали надбавку к зарплате, но от работавших спустя рукава охранников толку было мало. Единственное, о чем они думали, — это побыстрее вернуться в свои деревни и местные пивные бары, где они продавали ботинки более зажиточным руандийцам, чтобы купить пиво. От моей наивности не осталось и следа, когда я узнала, что наиболее активные браконьеры, промышлявшие в парке, наладили отношения со служащими охраны и за разрешение поохотиться в парке регулярно расплачивались с ними франками или мясом. Мне стало также известно, что все те, кого охранники якобы арестовывали в парке во время их пребывания в Карисоке, на самом деле оказывались друзьями или родственниками браконьеров, которым всегда удавалось бежать из-под конвоя по дороге в тюрьму. Я, скорее всего, заблуждалась, когда решила выдать охранникам дополнительное вознаграждение за каждого пойманного браконьера, вместо того чтобы платить поденно. Больше эту ошибку я не повторяла, нанимая посторонних людей, не имевших к парку никакого отношения. Они оказались единственными, кого я могла лично заинтересовать в честной и эффективной работе. Было также неразумно выплачивать премию за каждую принесенную в лагерь ловушку, ибо такая практика привела бы к изготовлению ловушек прямо в лагере в обмен на награду.

На протяжении нескольких дней мы с Иэном и сотрудниками лагеря шли по следам браконьеров от того места, где был найден труп Диджита, пока не вышли на группу 4, надежно спрятавшуюся на склонах горы Високе. Все это время мы думали, к какому решению прийти. Выяснилось, что Диджита убили не для того, чтобы заполучить его голову и руки в качестве охотничьих трофеев, как мы полагали раньше. Шесть браконьеров были заняты установкой ловушек, когда внезапно наткнулись на группу 4. Тело Диджита было найдено метрах в двадцати пяти от последней ловушки и в девяноста метрах от того места, где группа 4 расположилась на дневной отдых под охраной Диджита.

Следы браконьеров говорили о том, что они занимались охотой на антилоп и установкой ловушек в течение двух дней до встречи с группой 4. Затем они убежали в деревню Киденгези, расположенную вблизи восточного склона горы Карисимби, где проживал известный браконьер Муньярукико. Браконьеры, очевидно, решили забрать с собой голову и руки Диджита уже позднее, вспомнив, что их можно выгодно продать европейцам. Потом нам пришлось сожалеть, что не подтвердилось первоначальное заблуждение, когда мы сочли, что Диджита убили исключительно ради получения охотничьих трофеев.

Оно бы гораздо больше взбудоражило воображение публики, чем истинное положение дел. Ведь Диджит не был убит охотниками за трофеями преднамеренно — по трагическому стечению обстоятельств он отдал жизнь ради спасения своего семейства, оказавшегося «не там» в канун Нового года. Если смерть Диджита принесла экономическую выгоду системе национальных парков, то как долго могла еще протянуть группа 4 — месяц, полгода, год? Каждое утро я просыпалась с тревожной мыслью: кто станет очередной жертвой?