Стелла Брюер: Шимпанзе горы Ассерик

Тут есть над чем призадуматься. Нами было описано нарушение гнездостроительной деятельности у тех шимпанзе, которых лишили возможности наблюдать эту форму поведения в детском возрасте (до двух лет), то есть лишили «наглядного учебного пособия». Самое важное в нарушении этого типично видового поведения заключается в том, что оно не восполняется на протяжении последующей жизни обезьяны. Согласитесь, что этот факт — тоже повод для размышления о воспитании различных моторных навыков, то есть умений, у наших детей. Разговор об умелых руках так и останется одним разговором, если у наших малышей загружены будут лишь глаза и уши (телевизор!), а руки будут бездействовать. Весьма лаконичные и четкие зарисовки С. Брюер тех или иных форм поведения шимпанзе в родной им природе, с которой они на короткое время теряли контакт, имеет большой научный интерес. На основании их можно прийти к заключению, что многие стороны видового поведения шимпанзе, несомненно, поддерживаются с помощью опыта, приобретенного в жизни в сообществе, роль которого в науке о поведении еще мало оценивается. Это касается поиска пищи, выбора места для ночлега, отношения к другим животным, взаимодействия в стаде и т. д. Шимпанзенок Пух, найденный в полугодовалом возрасте французской четой и через некоторое время переданный Стелле, долго не мог смириться с присутствием в резервате других шимпанзе. Терпеливое и умелое воспитание сняло в конце концов невротический комплекс, и Пух начал привыкать к своим сородичам, усваивая азбуку их поведения. Другой шимпанзе — Камерон, родившийся в неволе, был в пятилетнем возрасте передан Стелле Лондонским зоопарком для использования его в эксперименте. Привезенный в Ниоколо-Коба, он вызывал приступы ярости у лидера группы Уильяма своим неумением вести себя соответственно правилам вида. Нечто подобное мы наблюдали и в нашей лаборатории. О. Г. Витищенко передала нам своего любимца Тараса, привезенного ею из Мали. Возмущению Тараса не было предела, когда он оказался в одном помещении со своими сородичами Боем и Гаммой. Вероятно, он не соблюдал соответствующие его виду правила поведения, и потому на него часто нападал Бой — Гамма при этом держала полный нейтралитет. Но стоило Тарасу дать отпор Бою, как Гамма тут же брала сторону Боя и они вместе жестоко наказывали Тараса. Вмешательство персонала, вероятно, только замедляло процесс консолидации в данной группе, тем не менее она вскоре наступила, едва Тарас уразумел, кто есть кто.

На следующий год группа наших шимпанзе пополнилась двумя подростками — самками Сильвой и Читой, удивительно быстро воспринявшими внутригрупповые взаимоотношения. Любопытно, как менялось отношение вожака и других взрослых особей к малышке Чите. Вначале ей все позволялось, ее все охраняли, ей ни в чем не было отказа. Общеизвестного агрессивного поведения в отношениях старых особей к вновь прибывшему детенышу, не имеющему с ними кровного родства, здесь не усматривалось. Но уже через год подростку Чите позволялось далеко не все, и ее весьма впечатляющие «истерики» быстро угасли.

Стелла Брюер большое внимание уделила системе коммуникации у шимпанзе, причем отрадно видеть, что учитывала она не только голосовые средства общения. На мой взгляд, у нее это получилось естественней и убедительней, чем у всех ее предшественников, наблюдавших шимпанзе в природных условиях. Ценность сведений Брюер возрастает еще и потому, что она неоднократно наблюдала встречу своих шимпанзе с их дикими собратьями, фиксируя все коммуникационные сигналы, подаваемые обеими группами обезьян. Значение этих наблюдений трудно переоценить. Они позволяют предположить, что, например, набор голосовых сигналов шимпанзе, выявленный в лабораторных условиях, в достаточной мере отражает сущность этой коммуникативной системы. Из точных описаний Брюер отчетливо видно, насколько велико значение коммуникации в поддержании сложных форм стадного поведения шимпанзе.

Есть еще один момент, касающийся принципиальных вопросов природы общения у животных. Из наблюдений Брюер следует, что подача голосовых сигналов у обезьян бывает и тогда, когда никакого «обезьяньего окружения» нет. В своих физиологических исследованиях на изолированных особях шимпанзе и капуцинов мы обнаружили закономерности возникновения и угасания пищевого голосового сигнала: он зависел от уровня пищевой мотивации, а не от присутствия других особей. Эти факты, много раз проверенные в дальнейшем на детенышах, развивавшихся в полной изоляции от взрослых обезьян, подтверждают то положение, что при определенных условиях среды и состоянии самой обезьяны она не может не издать необходимого голосового сигнала. Это обстоятельство переносит наблюдаемый феномен в область надорганизменной адаптации. В этом аспекте наука располагает пока очень небольшим запасом убедительного материала.

Читать дальше