Дафни Шелдрик - Сироты Цаво

В Муданде было множество и других интересных животных, которых мы изучали, когда внизу наступало временное затишье. Дэвид показал мне крохотных, изящных креветок, носившихся на мелководье в небольших озерках, словно стаи подводных бабочек. Под карнизами нависших скал мы встречали колонии летучих мышей, отличающихся необычайным разнообразием видов; вися вверх ногами, они постоянно вращали своими крохотными головками, стремясь уловить малейший звук.

С каждым посещением Муданды я узнавала что-то новое, но всякий раз понимала, как много еще остается непознанного мною. Возвращаясь домой с громадным букетом пышных диких фиалок, набранных среди скал, я чувствовала себя очень маленькой и незаметной, понимая, что мы представляем собой лишь нечто ничтожно малое в величественном храме природы.

Браконьерство в Восточном Цаво причиняло Биллу и Дэвиду множество хлопот. Объездчики постоянно доносили, что почти у каждого водопоя они находят шкуры, запасы мяса и тайники со слоновой костью. Следы вокруг водоемов позволяли четко восстановить все происходившее.

Браконьеры пользовались богатым арсеналом средств: отравленными стрелами, всевозможными капканами, ямами-ловушками и самым ужасным из них — проволочными петлями. Меня всегда поражало, что люди способны причинять такие страшные муки созданиям, которые не хотят ничего другого, кроме спокойного существования.

Много раз я слышала рассказы егерей, которым приходилось пулей прекращать мучения несчастных жертв. Слышала я о жирафе, медленно задыхающейся в проволочной петле; об антилопе, умирающей от жажды в яме; о леопарде с лапой, раздавленной железными зубьями капкана, и о крохотной антилопе дик-дик, самой маленькой из антилоп, тратившей свои последние силы на отчаянные попытки выбраться из семифутовой ямы. Каждый раз она доставала до ее края и падала без сил на дно. Этой крошке повезло больше, чем другим, — ее спас наш патруль. Я слышала о слонах с хоботом, поврежденным петлей, которые после этого не могли самостоятельно питаться. Мне рассказывали о многочисленных слонах, схваченных проволокой за ногу. Их мучительная агония длилась месяцами. Раненая нога гноилась, ее разъедали личинки мух и так продолжалось до тех пор, пока слон, будучи не в силах сделать следующий шаг, не падал и не погибал медленной смертью под палящими лучами солнца.

Хотя я и слышала об этом много раз, но всегда, когда видела муки зверей своими глазами, мне становилось скверно на душе и очень стыдно за людей.

Однажды утром один из туристов сообщил, что встретил слона, тащившего за собой обрубок ствола с проволочной петлей, в которую попала его задняя нога. Мы тут же помчались на поиски животного. За одним из поворотов внимание Дэвиса привлекло какое-то движение в кустах. Остановив машину, он зарядил свое ружье 416-го калибра. Затем Дэвид дал знак быстро следовать за ним. Мы тихо подкрались к слону и, когда он вышел на открытое место, я замерла при виде ужасного зрелища. Морда несчастного животного выражала страдание, он вяло качал хоботом и тяжело дышал. Нога его представляла собой кишащую массу червей и синих мясных мух; зловоние было страшное. Время от времени с чрезвычайным усилием, которое причиняло ему мучительную боль, слон делал очередной шаг и останавливался, опустив голову, чтобы набраться мужества для следующего шага.

При каждом движении петля, к которой был привязан громадный кусок дерева, все глубже врезалась в разлагающееся мясо, а мухи взлетали с жужжанием, напоминая рой раздраженных пчел, и снова садились, облепляя рану темным облаком. Я закрыла лицо руками, не в силах смотреть на несчастное животное, и благословила гром выстрела Дэвида, избавившего слона от страданий.

По границам парка лежали территории, населенные африканскими племенами, но только одно или два из них были тесно связаны с браконьерами, которые вели с охраной парка самую настоящую войну. Одни браконьеры считали охоту всего лишь побочным занятием, ею они занимались только тогда, когда был собран урожай и им становилось нечего делать. Другие — были профессионалами и никакой другой работы не знали. Они считались высококвалифицированными специалистами своего дела, и поймать их было делом очень трудным. Они знали, где проходят звериные тропы, где найти воду даже в разгар сухого сезона, у каких растений съедобны плоды и корни. С большим луком и отравленными стрелами они могли долгое время жить в чаще, не имея никакого другого снаряжения, кроме горшка для варки пищи, одеяла и своего оружия. Даже на спички они смотрели, как на ненужную роскошь, так как добывали огонь дедовским, традиционным способом: закругленный конец палочки из дерева твердой породы вставляли в тщательно выделанное углубление в дощечке из мягкого дерева, палочку быстро вращали между ладонями, пока дерево не нагревалось настолько, что дощечка начинала тлеть. Древесную пыль ссыпали затем в лунку, проделанную в комке сухого слоновьего помета, который может тлеть часами; поэтому его всегда можно носить с собой и, когда потребуется огонь, стоит лишь подуть на тлеющий помет, как пламя пробуждается к жизни.