Джейн Лавик-Гудолл - В тени человека

Деревушки рыбаков гнездились по склонам гор или у самого устья рек. Жилища в основном были простыми — хижины, сделанные из глины и травы, — хотя иногда попадались и более крупные постройки, крытые блестящим рифленым железом.

Когда позади осталось немногим более десяти километров, Дэвид указал на большую скалу — она отмечала южную границу заповедника шимпанзе. И почти сразу же ландшафт резко изменился: густо поросшие лесом горы перемежались долинами с буйной тропической растительностью. Хижины рыбаков были разбросаны вдоль песчаных береговых отмелей. Дэвид объяснил нам, что это временные жилища — в период сухого сезона африканцам разрешают ловить рыбу на территории заповедника, и они здесь же на берегу сушат свой улов. Недавно разгорелась ссора как раз из-за такого кусочка пляжа, который никак не могли поделить между собой рыбаки двух деревень. С началом дождей рыбаки возвращаются в свои родные места, находящиеся за пределами заповедника.

Я часто стараюсь припомнить, о чем я думала, впервые разглядывая дикую местность, где мне предстояло поселиться. Вэнн позже рассказала мне, что крутизна склонов и непроходимые на вид леса привели ее в ужас. А Дэвид Энсти спустя несколько месяцев признался, что он был твердо уверен в провале моей затеи и собирался недель через шесть встречать меня в Кигоме вместе со всем моим скарбом. Я же не испытывала ни волнения, ни страха, а лишь странное чувство отрешенности. Что может быть общего между мной, обыкновенной девушкой в джинсах, стоящей на борту катера, и той еще не знакомой мне исследовательницей, которая должна посвятить себя изучению диких шимпанзе? И все же перемена во мне произошла быстрее, чем можно было предположить: проснувшись впервые в лагере, я поняла, что прежняя Джейн осталась за пределами заповедника.

После двухчасового плавания наш катер бросил якорь в бухточке деревни Касекела, где жили два егеря, осуществлявшие надзор за всей территорией заповедника. Дэвид Энсти настоял на том, чтобы, по крайней мере на первых порах, мы разбили свой лагерь где-нибудь неподалеку от них.

Мы спускаем на воду свою лодку, и вот уже ее нос врезается в белый песок отмели. Встречать нас собралась целая толпа: оба егеря, несколько африканцев, которым разрешено жить в заповеднике, чтобы егеря не чувствовали себя одинокими, и рыбаки из ближайших хижин. Мы ступаем из лодки прямо в воду, в ласковые, тихо шуршащие волны, и уж потом на берег. Нас приветствует один из егерей и вслед за ним почетный старейшина деревни Касекела — Идди Матата. Этот высокий белобородый старик выглядит очень колоритно: в красном тюрбане и красном пиджаке европейского покроя, надетом прямо поверх развевающихся белых одежд, на ногах деревянные башмаки. Идди Матата держится очень торжественно, подчеркивая значительность события, и произносит длинную речь на суахили. В ответ мы дарим ему небольшой подарок, который, по совету Дэвида, захватили из Кигомы специально для него.

Когда с церемониями было покончено, мы с Вэнн вслед за Дэвидом вошли в густые заросли. Узенькая тропка метров через тридцать вывела нас на небольшую лужайку. Здесь мы решили разбить лагерь и с помощью Дэвида и егерей поставили большую палатку. Место для стоянки выбрано превосходное. Масличные пальмы отбрасывают на лужайку густую тень, а за палаткой бежит маленький журчащий ручей. Метрах в пятидесяти отсюда, прямо на берегу озера, мы поставили палатки для повара Доминика, которого наняли еще в Кигоме.

Теперь можно и немного осмотреться. Высокая трава на горных склонах выгорела во время недавнего лесного пожара, и обуглившаяся земля была очень скользкой. Время приближалось к четырем часам, но солнце все еще жгло немилосердно, я взобралась на гору, едва переводя дух и обливаясь потом. Внизу расстилалась величавая гладь озера и просторная долина с пышной растительностью, яркую зелень которой оттеняли почерневшие горные склоны.

Я села на большой плоский, горячий от солнца камень. Скоро мимо меня прошло стадо павианов. Их было около шестидесяти, и они выискивали на почерневшей земле остатки разных насекомых. Увидев меня, некоторые из них забрались на деревья и начали судорожно раскачивать ветви, явно угрожая мне, а два взрослых самца громко и тревожно залаяли. Но в целом мое присутствие не вызвало особого беспокойства в стаде, и вскоре павианы медленно двинулись дальше, занятые своими собственными делами. Через несколько минут я заметила бушбока, изящное животное немногим больше козы с каштановой шерстью и спиралевидными рогами. Он замер, уставившись на меня, потом неожиданно повернулся и ускакал прочь, издавая звуки, похожие на собачий лай. Беленький кончик его хвоста быстро промелькнул среди деревьев.