Аркадий Фидлер - Ориноко

Мы окружили его тесным кольцом, понимая, что бешеному зверю теперь уж не вырваться из западни. Но зверь еще огрызался; несколько варраулов, слишком смело приблизившихся, тут же поплатились жизнью за неосмотрительность: стрелы, выпущенные из укрытия, пробили им горло.

Среди варраулов, сражавшихся вместе с Арнаком, находился вождь Оронапи и юный Мендука, лишь под утро доплывший до Каиивы. Едва он успел разбудить верховного вождя, как на селение обрушились акавои. Вождь был крайне удручен несчастьем, постигшим его племя. Выражая признательность за помощь, он двумя руками тряс мою руку и собирался рассыпаться в благодарственных любезностях, но я дружески его остановил и, указав на сарай, дал понять, что дело еще не завершено.

— Выкурим их огнем! — воскликнул вождь и отдал распоряжения.

В уничтожении остатков акавоев принимать участия я не хотел и, встав с Ласаной в стороне, издали наблюдал за последним боем. Стрелы, выпущенные с горящими на конце пучками сухой травы, быстро подожгли стены и крышу сарая, но акавои не вышли. Сухой тростник быстро сгорел. Осажденные укрылись за всякой рухлядью и мешками с зерном. Тогда несколько смельчаков подкрались с охапками хвороста к сараю и разожгли огонь под его полом между сваями. Пол был сухой и сразу же вспыхнул. Это и решило судьбу акавоев. Не желая сгореть заживо, они выскакивали и тут же находили смерть от пуль, стрел, копий и даже ударов палиц. Некоторые пытались защищаться, но и это не помогло.

Одним из последних выскочил Дабаро, тот самый торговец и шпион. Ему как-то удалось увернуться от пуль и ударов. В мгновение ока он прорвался сквозь строй наших воинов и помчался как стрела — откуда только брались силы. Вдогонку ему стреляли, но не попади.

Тут он вдруг заметил меня, и глаза его вспыхнули волчьим блеском. Он бросился ко мне, сжимая в руке нож. Мушкет за минуту до того я отставил в сторону, и тянуться теперь за ним было уже поздно. Выхватив из-за пояса пистолет, я прицелился ему в грудь и нажал на спуск. Щелк! Осечка. Дабаро издал торжествующий вопль.

Я молниеносно выхватил нож, но меня упредила Ласана. В руке у нее была дубинка. Она метнула ее в безумца и попала прямо в голову. Оглушенный, Дабаро споткнулся, и этого было достаточно. Я подскочил к нему и изо всей силы нанес удар кулаком между глаз. Нож выпал у него из рук, колени подогнулись, и он рухнул на землю.

Подскочили воины, готовые размозжить ему череп, но я удержал их:

— Берите живым! Вяжите!

Приказ мой встретили недовольным ропотом, но выполнили. Я с нежностью взглянул на Ласану. Она еще не остыла от возбуждения и вся дрожала.

— Сколько же еще раз, — буркнул я, притворяясь разгневанным, — сколько еще раз, скажи, я буду обязан тебе жизнью?

— Столько раз, — ответила она мягко, — сколько потребуется.

Тем временем из сарая выбили последних акавоев, и наступила вдруг полная, оглушающая тишина. Все молчали, словно смертельно уставшие после изнурительного труда. Теперь только проявилось и придавило нас страшной тяжестью все напряжение последних дней и ночей. Я велел Оронапи поскорее приготовить нам еду, За трапезой я привел совет с вождями варраулов и старейшинами араваков, отдав им необходимые распоряжения. При этом не забыл я немедленно отправить и одну варраульскую итаубу к Манаури с известием о победе и мире, вновь воцарившемся на берегах Итамаки и Ориноко. Отряд акавоев, насчитывавший около ста воинов, был разбит: четырнадцать воинов, как оказалось, попали к нам в плен, остальные уничтожены.

— Что будем делать с пленными? — спросил у меня Оронапи.

— Откуда я знаю? — ответил я искренне. — Вот еще забота!

— Они заслужили смерть, потому что хотели нас уничтожить. Но ты не любишь убивать пленных.

— Правильно.

— Тогда мы продадим их в рабство.

— Испанцам?

— Нет, на тот большой английский корабль, что приплыл к тебе в гости… Пусть он увезет их далеко на север.

Это было возможное решение проблемы с пленными, хотя, признаюсь, оно не очень пришлось мне по вкусу. Впрочем, безмерная усталость подавляла всякую мысль. и мы, решив обсудить все проблемы позже и передав опеку над пленными и над собой в руки варраулов, легли спать.

Узы дружбы и братства по оружию, подвергшиеся в эти дни тяжким испытаниям, связали всех нас еще крепче, узы взаимного доверия проявлялись даже во сне — в нескольких выделенных для нас хижинах мы лежали рядом, один подле другого: индейцы, негры и белый, все вместе, спаянные воедино общим трудом и общей победой, хотя каждый из нас, как бы не веря еще в нами свершенное, и во сне по привычке держал руку на оружии.