Джеймс Шульц - Ошибка Одинокого Бизона (Повести, рассказ)

— Питамакан, какой ты умный!

Не знаю, ответил ли мне Питамакан: я мгновенно заснул.

Ночью, когда угасал костер, мы просыпались от холода и подбрасывали хворост в огонь; потом снова засыпали.

Когда рассвело, снова пошел снег. Падал он не такими густыми хлопьями, как накануне, но по всем признакам снегопад мог затянуться. Теперь мы не боялись выйти из шалаша: в любой момент мы могли вернуться к костру и высушить одежду.

Перед уходом мы сделали две стрелы из ивы. Побеги ивы мы срубили острым камнем, концы обожгли на огне, древко остругали и сделали на нем зарубки, пользуясь нашим ножом из обсидиана. Я хотел заострить конец, но Питамакан сказал, что для охоты на птиц нужно иметь стрелы с тупыми концами, которые раздробляют кости крыльев. Накануне он усовершенствовал наш лук: остругал его и высушил перед костром. Лук стал более упругим и, по словам Питамакана, годился для стрельбы.

Мы зарыли тлеющие угли глубоко в золу и, убедившись в том, что до нашего прихода они не погаснут, тронулись в путь. Неподалеку от шалаша Питамакан устроил две ловушки для кроликов. Сделал он их из шнурка мокасина. Его способ расставлять силки оказался очень простым. Он согнул молоденькое деревце, которое росло у края кроличьей тропы, а верхушку его подсунул под сук другого дерева с противоположной стороны тропинки. Затем привязал к деревцу ремень так, что петля болталась над тропинкой на высоте четырех-пяти сантиметров. По обеим сторонам петли он воткнул в снег большие еловые ветки, чтобы ветер не сдул ее. Когда кролик, пробегая по тропе, почувствует, как петля затягивается у него на шее, он попытается высвободиться, начнет биться и дергать ремень. Верхушка деревца вырвется из-под сука, деревце выпрямится, а кролик, задушенный петлей, повиснет в воздухе.

Спускаясь в долину, мы искали тетеревов в зарослях молоденьких сосен. Кролики прыгали по тропинкам — белоснежные, красноглазые, с большими лапами. В одного из них Питамакан выстрелили, но стрела не долетела до цели.

Всюду виднелись звериные тропы, но падающий снег покрывал их, и мы не могли отличить новых следов от старых. Пройдя около километра, мы увидели крупную дичь — оленей и лосей, бродивших поодиночке и маленькими стадами. Когда мы приблизились к зарослям ивы, оттуда вышли олень, самка его и детеныш. Самка и детеныш убежали, а олень двинулся нам навстречу, потряхивая огромной головой, увенчанной широкими рогами. Я вспомнил рассказы трапперов о злобном нраве оленей в эту пору года и стал озираться, отыскивая дерево, на которое можно было бы влезть. Но вокруг росли такие толстые деревья, что я даже не мог обхватить руками ствол.

— Бежим! — прошептал я.

— Стой смирно! — отозвался Питамакан. — Если мы побежим, он за нами погонится.

Олень находился шагах в пятидесяти от нас. В сумеречном освещении леса глаза его — маленькие, злые — горели зеленоватым огнем. Походил он на чудовищного зверя, какого случается видеть во сне. У него была толстая отвисшая нижняя губа, из-под нижней челюсти торчали кисточки черных волос. В вышину, от загривка до копыт, он был больше полутора метров. Длинная шерсть была ржаво-серого, местами черного цвета.

Все это я заметил с первого взгляда. Снова олень тряхнул головой и, сделав два-три шага в нашу сторону, остановился.

— Если он сделает еще шаг, беги к дереву! — сказал Питамакан.

Затаив дыхание, мы ждали. Конечно, мы боялись этого оленя, да и как было не испугаться, когда мы стояли безоружные, по колено в снегу! Мотнув головой, он шагнул было вперед, но в эту минуту где-то треснула ветка. Олень оглянулся, свернул в сторону и побежал по тропе, вслед за самкой и детенышем. Как только он скрылся из виду, мы помчались в противоположную сторону и бежали не останавливаясь, пока не увидели наш шалаш.

Хорошо, что мы к нему вернулись. Снег покрывал кучу золы, и вода, просачиваясь, могла потушить тлеющие угли. Мы откопали их, развели новый костер и присели отдохнуть. На будущее время мы решили не отходить от костра, не сделав предварительно навеса из веток и коры над тлеющими углями.

— Идем! — сказал Питамакан. — Теперь мы повернем к верховьям речонки. Быть может, там нам посчастливится.

Отойдя шагов на триста от шалаша, мы наткнулись на следы медведя. Зверь прошел здесь недавно: очень тонкий слой снега покрывал отпечатки его лап. Следы привели нас к реке и видны были на другом берегу. По-видимому, медведь, переправившись через реку, двинулся в лес, к пещере, где провели мы первые две ночи. Отпечатки отчетливо видны были на песке у самой воды, и по этим отпечаткам мы определили, что здесь прошел черный медведь.