Джеймс Шульц - Ошибка Одинокого Бизона (Повести, рассказ)

Все шли гуськом по лесой тропинке. Мы с братом старались ни на шаг не отставать от Начитимы. Вдруг Одинокий Утес наступил на развязавшийся шнурок своего мокасина и оборвал его. Пришлось остановиться и починить ремень. Мы с братом остановились, а остальные охотники обогнали нас. С ними был Огота, который злобно посмотрел на меня, но я сделал вид, будто не замечаю его. Я боялся встретиться с ним глазами, так как не надеялся на свою выдержку.

Вскоре мы догнали отряд, но не стали пробираться к Начитиме, а пошли сзади. На широкой просеке Начитима и Огоуоза сделали остановку, но нигде не видно было ни лосей, ни оленей, и через несколько минут мы тронулись дальше. Мы с братом пересекли просеку и только что вышли на лесную тропу, как вдруг раздались выстрелы, громкие крики, и на наших охотников напал отряд индейцев, разукрашенных перьями и разрисованных черной и красной красками. Я узнал их с первого же взгляда — это были уты, близкие друзья навахов; много раз видел я индейцев этого племени в лагере моего отца. В первую минуту я испугался, думая, что на нас напали навахи, но, убедившись в своей ошибке, очень обрадовался. Я увидел, как упали трое из нашего отряда, услышал голоса Огоуозы и Начитимы, призывавших нас стрелять в неприятеля. Я побежал вперед; брат ни на шаг от меня не отставал. Вскоре мы пробились в первые ряды наших воинов и бросились на утов. Военный вождь Огоуоза громко кричал:

— Вперед! Смелей! Стреляйте, стреляйте!

Один только раз видел я, как люди сражаются и убивают друг друга, и это зрелище показалось мне отвратительным. Было это в тот день, когда тэва взяли меня в плен. Сейчас я сам участвовал в битве, но снова испытывал отвращение, хотя и был очень взволнован и возбужден. Мы начали стрелять в неприятеля, находившегося шагах в пятидесяти от нас, и подстрелили несколько человек, но остальные продолжали наступать. Я понял, что не успею зарядить ружье раньше, чем они подойдут к нам вплотную и, следовательно, смогу пользоваться им только как дубинкой. В эту минуту мой брат вскрикнул и уронил лук и стрелы. Я увидел, что у него перебита левая рука.

— Беги, беги назад! — крикнул я ему.

Свое ружье я положил на землю, поднял брошенный им лук и снял колчан, висевший у него за спиной. Больше я не чувствовал отвращения к битве. Меня охватил гнев против этих утов, я хотел жестоко отомстить им за рану, нанесенную брату. Я выстрелил в одного из воинов; стрела вонзилась ему в грудь, и он ничком упал на траву. Многие уты были ранены. Шатаясь и прихрамывая, брели они в лес и прятались за деревьями. Но остальные продолжали наступать. Их вел высокий стройный человек, который размахивал испанским копьем и прикрывал грудь большим щитом, украшенным орлиными перьями. Несколько стрел вонзилось в его щит. Я прицелился, изо всех сил натянул тетиву и выстрелил. Стрела вонзилась ему глубоко в шею. Он выронил копье и щит и обеими руками схватил древко стрелы, стараясь ее вытащить. Потом опустился на колени, покачнулся и упал на бок. Огоуоза и Начитима громко закричали и повели нас в атаку.

Потеряв вождя, уты растерялись. Видя, что мы наступаем, они повернули и побежали в лес. Бегали они хорошо. Мы их преследовали, но догнать не могли.

Наконец наш военный вождь остановил нас. В изнеможении воины опустились на траву. Я оглянулся и увидел, что за моей спиной стоит Одинокий Утес. Здоровой рукой он сжимал ружье, из левой руки струилась кровь.

— Начитима, иди сюда! — крикнул я. — Смотри, он ранен, рука у него перебита, и все-таки он не отставал от нас.

В эту минуту брат покачнулся, теряя сознание; я успел его поддержать и осторожно положил на землю.

Начитима, Кутова, Огоуоза и другие воины подбежали к нам. Военный вождь опустился на колени и, осмотрев руку брата, сказал Начитиме:

— Самайо Оджки, твои сыновья — храбрые юноши!

— Да, да, они храбрецы, — подхватили все остальные.

— Я благословляю судьбу, которая привела их в мой дом, — ответил Начитима.

Вместе с Кутовой он стал вправлять сломанную кость, пока брат был без сознания и не чувствовал боли. Но Одинокий Утес очнулся и сел раньше, чем рука была перевязана. Мужественно перенес он страшную боль и даже не застонал.

У наших воинов только и было разговору, что о битве. Кто-то сказал:

— Если бы не был убит этот вождь с копьем, многие из нас погибли бы сегодня.