Джеймс Купер - Последний из могикан, или Повествование о 1757 годе

— Сохрани бог, чтобы ей когда-нибудь недоставало друзей! Разве мы не ищем ее? По крайней мере, я не брошу поисков, пока не найду ее! — воскликнул Хейворд.

— В таком случае нам, вероятно, придется идти разными дорогами, потому что она не проходила здесь: как ни легок ее след, он был бы здесь виден.

Хейворд отошел. Казалось, весь пыл его мгновенно пропал.

Разведчик не обратил внимания на внезапную перемену в настроении своего собеседника и, подумав немного, продолжал:

— Ни одна женщина в этой пустыне не могла оставить такой след, кроме темноволосой или ее сестры. Мы знаем, что первая была здесь, но где следы второй? Пойдем дальше по этим следам, и, если ничего не найдем, придется вернуться на равнину и пройти по другому пути… Иди вперед, Ункас, и не отрывай глаз от сухих листьев. Я буду наблюдать за кустами, а твой отец будет осматривать землю. Идем, друзья мои: солнце садится за холмы.

— А я ничего не могу сделать? — тревожно спросил Хейворд.

— Вы? — сказал разведчик, который уже пошел вперед со своими краснокожими друзьями. — Можете. Идите сзади, чтобы не затоптать следы!

Пройдя несколько десятков футов, индейцы остановились и стали рассматривать что-то на земле с большим, чем прежде, вниманием. Отец и сын говорили быстро и громко, глядя тона предмет их общего восхищения, то друг на друга.

— Они нашли след маленькой ноги? — спросил разведчик, торопясь за ними. — Что это? Здесь была устроена засада?.. Нет, клянусь своим ружьем, здесь были лошади, которые переставляют сразу обе ноги с одной стороны!.. Ну, теперь тайна раскрыта, и все ясно, как северная звезда в полночь. Да, здесь они сели на лошадей. Кони были привязаны к этому вот деревцу, а вот там бежит широкая дорога на север, прямо к Канаде.

— Но все же нет никаких следов Алисы, младшей мисс Мунро, — сказал Дункан.

— Если не считать блестящей безделушки, которую Ункас только что поднял с земли… Подай-ка сюда, мальчик, мы рассмотрим ее хорошенько. Хейворд сейчас же узнал медальон, который любила носить Алиса. Память любящего человека напомнила ему, что он видел его на шее своей любимой в утро роковой резни.

Он схватил дорогую вещицу, прижал ее к сердцу, и в тот же миг она исчезла из глаз изумленного разведчика, напрасно искавшего ее на земле.

— Эх, — проговорил с огорчением Соколиный Глаз, переставая ворошить листья концом ружья, — когда зрение начинает ослабевать, это верный признак старости! Такая блестящая побрякушка — и не видеть ее! Но все же я вижу достаточно хорошо, чтобы свести счеты с мингом. А все-таки мне хотелось бы найти эту вещицу, хотя бы для того, чтобы отнести ее к законной владелице, а это значило бы соединить два конца длинного-длинного следа, потому что в настоящее время нас разделяет широкий залив Святого Лаврентия, а может быть, и Великие Озера.

— Тем более не следует откладывать, нужно идти дальше, — заметил Хейворд. — Идем же!

— Молодая кровь и кровь горячая — это, говорят, почти одно и то же. Ведь мы отправляемся не на охоту за белками, не оленя нам загонять в Хорикэн. Нам придется бродить дни и ночи и идти по пустыне, по которой редко ступает нога человеческая и где не поможет никакое книжное знание. Индеец никогда не отправляется в подобное путешествие, не выкурив предварительно у огня трубки совета, и, хотя я белый, я уважаю этот обычай, потому что он исполнен благоразумия и мудрости. Поэтому мы вернемся на развалины старой крепости и зажжем там огонь, а завтра утром встанем свежими и готовыми к делу, как подобает мужчинам, а не болтливым женщинам или нетерпеливым мальчикам.

По тону разведчика Хейворд убедился в бесполезности пререканий. Мунро снова впал в апатию, из которой, очевидно, его могло вывести только новое сильное потрясение. Пришлось покориться необходимости; молодой человек взял под руку ветерана и пошел вслед за индейцами и разведчиком, которые уже повернули на дорогу к равнине.

Во мраке ночи еще страшнее казалась местность, когда путники вернулись к развалинам крепости Уильям-Генри. Разведчик и его товарищи сейчас же принялись за приготовление к ночлегу. К почерневшей стене приставили несколько балок; Ункас слегка прикрыл их хворостом, и все удовольствовались этим временным убежищем. Молодой индеец, окончив работу, указал на свою грубую хижину, и Хейворд, понявший смысл молчаливого жеста, мягко предложил Мунро войти туда. Оставив осиротевшего старика предаваться горю, Дункан сейчас же вышел на воздух. Он был слишком взволнован, чтобы отдыхать.