Карл Май - Золото Виннету

— Мы знаем, что Сэки-Лата никогда не лжет, поэтому оставим оружие здесь. Но это еще не все, что ты нам обещаешь.

— Что вы еще требуете от меня?

— Мы отвязали тебя от дерева, и ты мог бы попытаться бежать и без оружия. Обещай мне, что сейчас ты не убежишь, вернешься к дереву и позволишь привязать себя снова.

— Слово Олд Шеттерхэнда.

— Пусть все выйдут. У него один язык и одно слово, ему можно верить.

Одно Перо освободил меня от ремней и оставил одного. Как только он исчез за пологом, я быстро спрятал ножичек для рукоделья за манжет рубашки и занялся женой Пиды.

С тех пор, как Сантэр, воспользовавшись отсутствием молодого вождя, проник в вигвам и напал на женщину прошло довольно много времени. Почему же она так и не пришла в себя? Скорее всего, негодяй оглушил ее. Я осторожно ощупал череп и обнаружил на затылке огромную шишку. Я нажал посильнее на это место, пытаясь определить, целы ли кости. Женщина застонала от боли и открыла глаза. Поначалу ее взгляд был совершенно бессмысленным, однако вскоре она прошептала мое имя.

— Ты узнаешь меня? — спросил я.

— Да.

— Расскажи мне, что случилось, и постарайся больше не терять сознание, не то умрешь.

Мои слова возымели действие, индеанка встряхнула головой и, поморщась от боли, села, прижимая руку к затылку.

— Я была одна, когда вошел бледнолицый и потребовал отдать ему мешочек с «лекарствами». Я отказала ему, и он меня ударил.

— Где был мешочек?

Она посмотрела вверх на одну из жердей и воскликнула сдавленным от испуга голосом:

— Уфф! Его нет! Бледнолицый украл «лекарства»!

Так вот что имел в виду Сантэр, когда хвастался, что у него бумаги вместе с упаковкой! Он взял не только завещание Виннету, но и все талисманы молодого вождя! Уж теперь-то Тангуа поверит в злые намерения Сантэра и вышлет за ним погоню.

— У тебя хватит сил сидеть или ты чувствуешь, что можешь потерять сознание? — спросил я.

— Нет, нет! Я больше не упаду, — поспешила она заверить меня. — Ты вернул мне жизнь. Благодарю тебя!

Я откинул полог, закрывающий вход в вигвам. Отец и сестра стояли рядом, остальные жители стойбища толпились поодаль.

— Входите! — позвал я Одно Перо и Темный Волос. — Умершая ожила.

Думаю, читатель понимает, какую радость испытали отец и сестра бывшей «покойницы». И они, и все остальные кайова были убеждены в том, что я совершил чудо, я же не считал необходимым разуверять их. Я приказал прикладывать больной на затылок холодные примочки и показал, как это делается.

Столь же сильной, как и радость, была ярость краснокожих, узнавших, что Сантэр выкрал все талисманы молодого вождя. Тангуа немедленно выслал отряд воинов вслед за вором и отправил гонцов к молодому вождю. Одно Перо снова провел меня к дереву смерти и собственноручно привязал к нему. При этом он не скупился на похвалы, которые человеку, не знающему образ мыслей краснокожих, показались бы угрозами:

— Мы подвергнем тебя еще более страшным мучениям у столба пыток, чем решено было раньше. Никто еще до сих пор не испытывал того, через что придется пройти тебе. Мы сделаем так, чтобы в Стране Вечной Охоты ты был самым благородным и достойным из всех бледнолицых, которым будет разрешено попасть туда после смерти.

Я счел излишним благодарить его за честь и ответил:

— Если бы вы сразу же пустились в погоню за Сантэром, как я от вас требовал, он уже был бы в ваших руках. Но теперь, скорее всего, ему удастся скрыться.

— Ему не уйти от нас. Его следы будут видны в прерии еще несколько дней. К тому же ты поможешь нам. Если ты обещаешь нам вернуться, чтобы мы могли поставить тебя к столбу пыток, мы разрешим тебе присоединиться к погоне.

— Нет. Если уж мне суждено умереть, то пусть этот день наступит поскорее. Я не могу его дождаться.

— Да, ты настоящий герой, ибо только герой способен произнести такие слова. Мы все сожалеем, что ты бледнолицый, а не кайова.

Он ушел, а я был настолько любезен, что не сказал ему, что его сожаление не нашло понимания в моем сердце. Более того, я от души желал покинуть тех, кто так заботливо пытался устроить мою загробную жизнь. И покинуть их я собирался той же ночью и без единого слова прощания.

Пиду нашли быстро. Он примчался в стойбище на взмыленной лошади, сразу же направился в свой вигвам, затем навестил отца, а в конце концов подошел ко мне. Его бронзовое лицо было бесстрастно, но я догадывался, скольких сил стоило ему удерживать на нем выражение каменной невозмутимости.