Карл Май: Верная Рука

— Посмотрите сюда, — заметила Кольма Пуши, указывая на скалу. — Что вы видите?

Мы увидели фигуры, между ними крест, под которым можно было прочесть: «На этом месте Дж. Б. был убит падре Дитерико из мести за своего брата». Еще ниже было изображено солнце с буквами Е и Б. У меня холодок пробежал по спине. Я спросил Кольма Пуши:

— Это та самая могила в скале?

— Да. Здесь написано мое христианское имя Эмили. Этот человек лежит на могиле моего брата, как раз там, где он меня связал и где я потеряла свое обручальное кольцо.

— Кольцо, не это ли?

Я снял кольцо с пальца и протянул ей. Она взяла, увидела гравировку и воскликнула:

— Е. Б., 5. VIII. 1842. Вот оно, мое кольцо! Где вы его взяли, мистер Шеттерхэнд?

— Отнял у Генерала, когда он в доме Хальмерса, на границе Льяно-Эстакадо, получал свои пятьдесят ударов.

— Значит, это дело случая!

— Нет, не случая, — заметил Олд Шурхэнд. — Тот, кто не верит в Бога и не молится, навеки потерян им. Я долго не верил в Бога и давно не молился, но сейчас возвращаюсь к этому.

— За утрату или забвение веры человек может дорого заплатить, — заметил я. — Скажите мне откровенно, сколько времени вы уже не молитесь?

— С тех пор, как мой приемный отец, Уоллес, рассказал мне обо всем, что произошло в моей семье. С того времени я искал мать, ее брата и сестру.

— А почему вы снова с нами?

— Уоллес оставил мне письмо, в котором было сказано, что я должен прибыть к Чертовой Голове двадцать шестого сентября. И я никому не должен об этом говорить.

— Это было письмо от Генерала. Он узнал вас еще в Льяно и поэтому захотел вас уничтожить. А потом заманил вас сюда, чтобы убить.

— Генерал? А зачем ему это было нужно?

— Этот бандит, так называемый Генерал, не кто иной, как Дэн Эттерс.

— Дэн Эттерс, Боже, возможно ли это?

— Да. Могу сразу вам это доказать. У вас ведь хорошие глаза. Поглядите на его рот, он открыт…

Я открыл Генералу рот и вынул съемный протез с двумя зубами.

— Вот вам и зубы, — сказал я. — Видите пустые места?

Он был просто поражен. А я продолжал:

— Я ведь говорил, что плата за все ваши мытарства должна быть внесена сполна. Вас зовут Леон Бендер, и перед вами — ваша мать. — И я указал на Кольма Пуши.

Последовавшую за этим сцену трудно описать словами: меня трясли, спрашивали, теребили, но я вырвался и отошел в сторону. И тут моих ушей достиг долгий ужасный крик. Эттерс пришел в себя и пережил то же, что и бедный Уоббл, только крики того были слабыми стонами по сравнению со звуками, которые испускал этот негодяй.

Говорить с ним было невозможно, он ничего не слышал и только рычал, но не как лев, а как целая компания диких зверей, запряженных в колесницу. Нам даже пришлось отойти. Помочь ему было невозможно — для этого пришлось бы сдвинуть скалу. Он был обречен умереть там, где лежал, на месте совершенного им много лет назад злодейского убийства. Он сцепил челюсти и смотрел на нас непередаваемо злым взглядом.

— Дэн Эттерс, вы слышите меня? — спросил я его.

— Олд Шеттерхэнд, будь ты проклят… — еле слышно откликнулся он.

— У вас есть какое-нибудь последнее желание?

— Пропади ты пропадом, собака…

— Ты приговорен к смерти, и я хочу помолиться за тебя.

— Помолиться? Ха-ха! А не лучше ли тебе…

И он понес какую-то несусветную, грязную брань. С ним пытались поговорить, всячески увещевая и предупреждая его. Но в ответ доносились только ругательства. Чтобы не слышать всего этого, мы отошли в сторону. А он снова принялся стонать, перемежая стоны проклятьями. Какие же страдания он испытывал! Но душа его была так грязна, что никакие страдания не могли очистить ее.

Наш лагерь находился достаточно далеко от того места, где он лежал, и мы, к счастью, слышали лишь слабые отзвуки его криков, доносимые ветром. Время мы заполняли рассказами, в которых оставалось еще много невыясненного и загадочного, но тот, кто мог разрешить эти загадки, еще явно не был готов дать нам ответ на все вопросы. Мы еще пару раз навестили его вечером, и даже ночью, но в ответ слышали все ту же ругань и дьявольский смех. Мы хотели дать ему воды, но, когда я попытался это сделать, он плюнул мне в лицо. Потом он снова кричал, пока наутро мы не увидели, что он умер, как как… я даже не знаю, как кто, даже не как дикий зверь, не как собака. Он был чудовищем и умер как чудовище. Олд Уоббл по сравнению с ним — сущий ангел. Мы оставили Генерала лежать как есть, только насыпали сверху груду камней.