Джеймс Купер - Избранные сочинения в 9 томах. Том 2 - Следопыт; Пионеры

Разведчик пристально смотрел на прелестное лицо Мэйбл, которое разгорелось ярким румянцем от этих новых и удивительных для нее переживаний. Нельзя было ошибиться при виде Следопыта: в каждой черточке его открытого лица выражалось безграничное восхищение.

— Я часто чувствовал себя счастливым, когда, полный сил и здоровья, бродил по лесу после удачной охоты, вдыхая чистый воздух гор, но теперь я понимаю, что все это вздор и пустяки; если бы я узнал, что вы обо мне лучшего мнения, чем о других, — вот было бы настоящее счастье!

— О вас? Конечно, я лучшего мнения о вас, чем о многих других, Следопыт. Я даже уверена, что никого так не ценю, как вас. Вряд ли найдется на всем свете человек, равный вам по честности, прямоте, скромности, справедливости и отваге.

— Ах, Мэйбл, как ободряют меня ваши ласковые слова! Пожалуй, сержант не так уж ошибался, как я полагал.

— Следопыт! Во имя всего святого, прошу вас, поймите меня наконец! В таком важном вопросе между нами не должно быть никаких недомолвок… Как я ни ценю, как ни уважаю вас… да, я почитаю вас чуть ли не как родного отца, но женой вашей я не буду никогда. Я…

Лицо ее спутника изменилось столь внезапно и столь разительно, впечатление от ее слов так мгновенно отразилось в чертах Следопыта, что Мэйбл потеряла дар речи, несмотря на сильное желание довести объяснение до конца. Боязнь причинить ему страдание заставила ее смолкнуть. Некоторое время никто из них не произносил ни слова. Суровое лицо охотника обличало такое разочарование, оно исказилось такой жестокой мукой, что Мэйбл испугалась. Удар, поразивший Следопыта, был слишком силен, он даже схватился рукой за горло, словно желая облегчить невыносимую физическую боль. При виде того, как судорожно сжались его пальцы, взволнованную Мэйбл охватил ужас.

— Следопыт, — горячо заговорила она, немного овладев собой, — я, быть может, сказала больше, чем хотела, все на свете возможно — недаром говорят, что женщины сами не знают, чего хотят. Вы должны понять только одно: мы оба, вы и я, вряд ли когда-нибудь будем питать друг к другу чувства, которые должны питать друг к другу муж и жена.

— Я не буду… я никогда больше не буду так думать о вас, Мэйбл, — с трудом проговорил Следопыт, выжимая слова, будто стараясь освободиться от душившей его тяжести. — Нет-нет… Никогда больше я не буду так думать ни о вас, ни о какой другой женщине…

— Следопыт, дорогой Следопыт, не поймите меня превратно… не ищите в моих словах больше того, что я хотела сказать… но… союз между нами был бы неблагоразумным, может быть, даже неестественным…

— Да, он был бы неестественным, да, неестественным… я то же самое говорил сержанту, да ведь он-то твердит свое…

— Ах, Следопыт, это тяжелее, чем я себе представляла!.. Дайте мне руку, мой милый друг Следопыт, докажите, что вы не возненавидели меня. Умоляю вас, ради бога, улыбнитесь хоть разок!

— Мне вас ненавидеть, Мэйбл? Улыбнуться вам?

— Нет, дайте мне вашу руку, вашу сильную, преданную, мужественную руку, — обе, обе дайте, Следопыт. Я не найду покоя, пока не уверюсь, что мы опять, по-старому, друзья и что все это было только недоразумением.

— Мэйбл, — сказал проводник, с грустью глядя на благородную, пылкую девушку, схватившую его загрубелые, коричневые от загара руки своими тонкими, нежными пальчиками, и засмеялся своим особенным беззвучным смехом, в то время как на лице его, не способном скрыть обуревавшие его противоречивые чувства, читалась вся глубина его страданий, — Мэйбл, во всем виноват сержант!

Следопыт не мог больше совладать с собой, слезы градом покатились по его щекам. Пальцы опять конвульсивно схватились за горло, а грудь тяжело вздымалась, будто на ней лежало невыносимое бремя и он тщетно силился сбросить его.

— Следопыт, Следопыт… — сама чуть не плача, говорила Мэйбл, — не надо, прошу вас, не надо! Скажите мне хоть слово, улыбнитесь… хоть словечко в знак прощения!

— Сержант ошибся! — воскликнул Следопыт, стараясь улыбнуться сквозь слезы, и это неестественное сочетание внутренней муки с показной, внешней беспечностью до глубины души тронуло Мэйбл. — Я это знал… я говорил ему… Да, сержант ошибся.

— Но ведь мы можем остаться друзьями, хоть я и не стану вашей женой, — Продолжала Мэйбл, потрясенная почти так же, как ее спутник, и едва сознавая, что говорит. — Мы можем навсегда остаться друзьями, я уверена, что так оно и будет!

— Я знал, я знал, что сержант ошибается, — снова повторил Следопыт, огромным усилием воли овладев собой, — я никогда не верил, что такой, как я, может понравиться городской девушке. Лучше бы он не уговаривал и не посвящал меня в свои намерения, Мэйбл, лучше бы вы не были со мной так добры и ласковы. Да, это было бы лучше.