Олифант Олифант: Бухта Бо[СИ]

— У нас, — обратился Бо к Марии, — каждый занимается тем, что ему больше нравится. Поживи, оглядись, наверняка найдёшь что–нибудь по душе.

Мария молча, кивнула, подхватила узелок с вещами и пошла в дом. Рыжий, следивший за нею из–за приоткрытых ставен, гремя сапогами, бросился на кухню, где принялся сосредоточенно резать солонину.

— Помочь? — спросила Мария.

Генри, не ожидавший, что гостья заговорит первой, несколько растерялся.

— Когда я был мальчишкой, — не к месту, начал он, — то, у нас в порту тоже был такой парень.

— И, что же? — насмешливо спросила Мария.

— Ничего, — буркнул Рыжий. — Жил себе как все.

— Врёшь? — весело рассмеялась Мария.

Генри поднял глаза и тоже расхохотался.

— Вру, конечно, — трясясь от смеха, согласился он. — Слушай, — Рыжий заговорил тише, — мне, просто, интересно. А, зачем ты строишь из себя девицу? Только не обижайся, скажи, как есть.

— Что бы в солдаты не забрали, — серьёзно ответила Мария.

— В какие ещё солдаты? — удивился Генри, но поняв, что его разыгрывают, опять загоготал.

— Порази меня Господь, — Папаша Бо расплылся в улыбке, — но эта чертовка Мария пришлась по душе всем. Признаться, поначалу я был уверен, что брат Креветки — несчастное, больное существо с истерзанной душой. Каково же было моё удивление, когда она оказалась смешливой и острой на язык девицей. Генри, большой любитель поговорить, наконец обрёл постоянного собеседника, хотя упорно продолжал обращаться к ней «приятель». Отец Мейсон, слушая их болтовню, смеялся до слёз и уверял, что попади Мария в Старый Свет, блистать ей на подмостках театра. Молчун Хосе и тот поддался обаянию, начав сам изредка отпускать шутки. Больше же всех радовался Креветка. Привыкший скрывать родство с братом, теперь он открыто гордился Марией. Самым же невероятным умением гостьи, была способность находиться одновременно в нескольких местах. Она подавала ящик с гвоздями плотнику, а через мгновение её смех уже слышался с кухни. Не успевали вы оглянуться, как видели Марию, помогающую брату вытащить баркас на берег или поливающую огород вместе с Хосе.

— Тебе бы, приятель, — умилялся Рыжий, — в абордажную команду.

Плотники, построив дом для Мейсона, не захотели сидеть без дела и, оценив щедрость Бо, укрепили брёвнами навес походного госпиталя. После этого они немедленно попали в руки Генри. Тот, угостив креолов ромом, уговорил сделать загон для скота, курятник, небольшой сарайчик, навес и конуру для собаки.

— Жаль, закончились доски, — сокрушался Рыжий, поглядывая на бездельничающих работников.

— Думаю, что если собрать обрезки, то вполне можно выстругать насест для тараканов и весло, — веселилась Мария.

— Зачем мне весло?

— Гонять собаку.

— Какую собаку?

— Ту, для которой конура, — хихикал Хосе.

— Два болвана, — притворно обижался Генри. — Дайте срок. Будут у нас и коровы, и куры, и собака.

— И тараканы, — изнемогала от смеха Мария.

Мейсон, тем временем, корпел над бумагами в новом доме. Святой отец обмерил площадь Обезьяньего Храма и готовил доклад архиепископу, с просьбой о строительстве церкви. Бо все дни проводил в прибрежных джунглях, собирая целебные травы, надеясь встретить очередных больных во всеоружии. Однако, на судне, бросившем якорь в один из этих дней, были исключительно здоровые моряки, а с капитанского мостика приветливо махал рукой португалец Антонио.

— Глазам своим не верю, — семенил он на коротких ножках вдоль построек. — А, ведь и полугода не прошло, как мы с ребятами брали здесь пресную воду. Сеньор Бо, поверьте, вы не простой человек! Все Карибы только и говорят о «костоправе из бухты». А я так скажу, быть вам губернатором! Если старый Антонио может чем–то помочь, то знайте, любые товары в кредит к вашим услугам.

— Вот это, по дружески, — хлопнул его по плечу Генри. — Записывай…

— Я сам запишу, — перебил Рыжего Мейсон, выходя из дома в дорожных сандалиях и с походной сумой на плече.

— Святой отец, — растерялся Бо. — Вы покидаете нас?

— Надеюсь, не навсегда — подмигнул тот. — И, уж если вернусь, то только с добрыми вестями.

— Отец Мейсон появился только через год, — Папаша Бо, не спеша, раскурил новую сигару. — Признаюсь, мы уже потеряли надежду вновь его увидеть, когда изящная бригантина встала на якорь в бухте.