Валерий Ковалев - Терра инкогнита. Книга 2

По выходным общежитие пустело и, проводя время в городе, мы возвращались туда затемно.

Одним таким я приехал несколько раньше.

Верхний свет в нашей комнате был погашен и в дальнем ее конце, на койке у батареи, мирно сопел носом Саша Екименко. На первой же от входа, заложив руки за голову и уставившись в потолок, при свете настольной лампы, о чем – то мечтал Коля Штец.

На стоявшем рядом столе дымился включенный магнитофон с крутившейся вхолостую кассетой. Я тут же его отключил, сделав Штецу замечание.

В ответ тот послал меня в известное место и обозвал салагой.

На флоте это слово всегда являлось оскорбительным и применялось только в отношении молодых матросов. Таким я себя не считал, к тому же ни одного дня на кораблях Николай не служил, что возмутило вдвойне.

Будучи по натуре вспыльчивым, недолго думая я сгреб бывшего сержанта за грудки и врезал по физиономии, а когда тот попытался сопротивляться – схватил прикроватную тумбочку и насадил ее сослуживцу на голову.

В следующий момент вовремя подоспевший Саня растащил нас, выяснение отношений закончилась.

На следующий день, по этому поводу в группе состоялись бурные дебаты, и о «ЧП» было доложено начальнику курса подполковнику Андрееву. Тот принял решение рассмотреть мое поведение на комсомольском собрании.

Следует отметить, что партийное начало в Школе всегда было главным и решения, принимавшиеся на партийных или комсомольских собраниях, как правило, поддерживались руководством.

Началось собрание после занятий в одной из пустующих аудиторий. Участвовали в нем все комсомольцы, а также бывшие к тому времени членами КПСС Семенов, Шишкин и Мазаев.

Руководил действом Нечай, являвшийся нашим комсомольским вожаком. От руководства присутствовал старшина курса, капитан Черных.

Настроение было подавленное, хотя я и знал, что часть ребят, из числа моряков, потерпевшему не сочувствовала.

Была надежда и на Василия, который, как комсорг, мог что-нибудь предпринять в мою защиту. Обнадеживало и то, что по успеваемости я шел одним из первых на курсе и незадолго перед дракой, парткомом ВКШ был награжден почетным знаком ЦК ВЛКСМ, врученным у ее Знамени.

Ожидания не оправдались. Нечай разнес меня в пух и прах, потребовав исключения из комсомола. Я покрылся холодным потом, поскольку это автоматически влекло отчисление из Школы. С таким же предложением выступил и командир группы Семенов.

За ними слово взял Рыбаков, предложивший мне повиниться, а собранию ограничиться более мягким взысканием. Я отказался. Последней надеждой оставался Мазаев, но он не проронил ни слова.

Спас меня тогда Ваня Харин.

– Ребята, что ж мы делаем, ведь топим своего же товарища (встал со своего места). – Да, он поступил необдуманно. Но в той ситуации Штецу накостылял бы, наверное, каждый из нас.

Его мнение поддержали Саша Екименко, Серега Токарь и Юра Свергун.

Как результат, постановили ограничиться обсуждением. Руководство курса с этим мнением согласилось, и наказан я не был. Но дружба с Нечаем и Мазаевым, с этого момента дала первую трещину.

В мае мы сдавали свою вторую сессию, после которой лишились Мартыненко. Виноват в случившемся он был сам.

Рослый, с голубыми глазами и вьющимися русыми волосами, всегда веселый и жизнерадостный, Виталий пользовался неизменным успехом у женщин.

В столовых общежития и Школы, млеющие под его взглядом юные работницы кухни, неизменно подкармливали неотразимого старшину.

На молодежных вечерах Мартыненко был непревзойденным танцором и душой компании. Это его и сгубило.

Виталька стал серьезно приударять за преподавательницей немецкого языка и даже навестил ее в Балашихе, где эта дама проживала. Что случилось между ними, история умалчивает, но на экзамене по немецкому земляк получил «неуд», за что был отчислен из ВКШ.

Тем не менее, оптимист по жизни, он особо не унывал, и в ближайшее время поступил на службу в московский уголовный розыск.

На этой сессии произошел и довольно забавный случай, который многим из нас памятен поныне.

В числе других мы сдавали экзамен по военной подготовке, которую у нас – моряков, вел капитан 1 ранга Иванов. Это был бессменный опекун и наставник всех без исключения морских групп, со времени их создания в ВКШ.

При всей своей любви к нам, Эдуард Андреевич был достаточно строгим преподавателем и по флотским наукам гонял подопечных как сидоровых коз.

Особенно доставалось прежним «сухопутчикам», которым они давались с трудом.